class="p">-- Что вы, почтенная, что вы! Худого ничего про жениха не скажу, а только даже Нерга мне про сговор ничего не говорила, вот я и того, полюбопытствовала. А так-то, дай вам Всемогущие всякого блага, а мне тут домой пора… – с этими словами она начала отступать в сторону своей калитки, а грозная Олла, слегка подталкивая Мари в спину и гордо задрав нос, прошла мимо злоязыкой соседки.

Мысль о том, что девушка узнает о пьянстве Оскара и откажется от свадьбы, Оллу нервировала. Она с опаской покосилась на спутницу и успокоено вздохнула. Кажется, невеста ни о чем таком не задумалась, а на слова соседки просто не обратила внимания.

В опустевшем доме Мари почувствовала себя совсем неловко, молча присела за стол и задумалась. Оробевшая Олла, боящаяся выглядеть в глазах невестки слишком уж «командиршей», тихонько устроилась на соседней табуретке и молчаливо ждала указа – что велят делать, в чем помощь понадобится.

Глава 15

Глава 15

МАРИ

Дом пах сыростью и пустотой. Нерга прожила в нем всю жизнь, тяжелую и не слишком радостную. Пожалуй, это и к лучшему, что она так никогда и не узнала, что вместо ее дочери теперь появилась я.

Нельзя сказать, что мне так уж хотелось оформлять это замужество, жить в одном доме с почти незнакомым мужиком и местной жительницей. Но мысль остаться одной в этом мире нравилась мне еще меньше. Все же этот Оскар-Андрей вполне вменяемый и, кажется, неплохой парень. Надеюсь, мы с ним поладим.

Уже одно то, что он не бросил мать своего «донора», говорит в его пользу. А брак… Ну что, брак? Ни он, ни я ни в каких богов особо не верим. Нормальных паспортов здесь нет, какого-то серьезного учета тоже, похоже, нет. Поэтому, если понадобится, брак вполне можно будет скрыть. Думаю, Андрей относится к нему также – пока он нам обоим просто выгоден и удобен.

Я оглядела знакомые стены и вздохнула -- жалко было юную, погибшую душу. До слез жалко было Нергу, так и не увидевшую в своей жизни ничего хорошего. Про себя я мысленно пожелала им найти счастье в следующих жизнях. Если есть высшие силы в этом мире, то пусть матери и дочери повезет встретиться в новых воплощениях.

Надо было зайти в комнату Нерги. Раньше я мельком там видела сундук. Надо было осмотреть все вещи, перебрать посуду и мебель, решить, что взять с собой, что оставить, что продать.

Из комнатенки Нерги мы, пыхтя и задыхаясь, с трудом вытолкали тяжеленный сундук с барахлом поближе к окну. В ее комнате окошко было совсем уж крошечным и мутным.

Несколько холщовых платьев, в отдельных мешочках две пары обуви, больше напоминающей кожаные галоши. Одни поменьше размером, похоже, мои, а вторые – большие и растоптанные – явно Нерги. Ужас, если честно! Судя по всему, эти самые галоши использовать можно было только в холода – к каждой паре прилагались штопаные-перештопаные, свернутые в клубок шерстяные чулки чуть выше колена.

Большой рулон сероватого, дурно отбеленного льна или другой похожей ткани. Вот в нем, в этом рулоне, Олла и нащупала какое-то уплотнение. Долго копалась между слоями, приговаривая: «Сейчас-сейчас, детка… Уже почти прихватила…», и наконец-то, вытащила крошечный мешочек из кожи. Его она немедленно, с каким-то даже испугом, сунула мне в руки.

-- Погляди-ка, Мари, тут, похоже, что-то дорогое.

Мешочек был увесистый, затянутый суровой ниткой. Из него на ладонь я высыпала десятка полтора медных прямоугольных монет, три серебряных и слегка поцарапанные сережки с ярким синим камушком. Я, конечно, не спец по драгоценным камням, но думаю, что это обычные стекляшки. Да и работа, надо сказать, особым изяществом не отличалась. Впрочем, это значит, что их можно продать, пусть даже и недорого.

Я смотрела на это «богатство», накопленное бедной Нергой за всю ее жизнь, и слезы невольно наворачивались на глаза – бедная женщина, так и не увидевшая никакой радости.

-- Видать, матушка тебе приданое складывала, – Олла держала в руках несколько наволочек и две простыни. – Оставишь это или продашь?

-- Даже не знаю, – пожала я плечами. – Разве что для вашей постели оставить, пригодится ведь?

Олла как-то неуверенно улыбнулась и часто закивала головой:

-- Конечно пригодится, а вам-то с Оскаром разве не нужно будет? Ну, в любом случае это с собой заберем.

Вот еще забота теперь – ведь спать придется в одной постели с Андреем. А он молодой мужик, как бы чего не вышло… Впрочем, уйти от него я всегда успею. Да и не выглядит он насильником, так что не стоит паниковать раньше времени. Я вздохнула, стерла слезы и продолжила разбор добра.

Кроме сундука с барахлом, под кроватью нашелся еще мешок с мягкой рухлядью. Тяжелые, неуклюжие, сшитые из дурно пахнущей овчины полушубки и две свернутые в рулон суконные юбки.

-- Ты смотри-ка, -- Олла почтительно разглаживала слежавшееся сукно. – Это получается, маменька тебя как госпожу одевала!

Я только вздохнула над ее наивным восхищением – у меня эти кошмарные тряпки такого почтения не вызывали.

Часть барахла вместе с хорошей пуховой подушкой, сложили в сундук. Часть – небрежной кучкой скинули на кровать Нерги. Если найдется покупатель на это тряпье, то будет хорошо.

Перебрали посуду, отложили несколько чашек и медный котелок, на который у Оллы прямо глаза загорелись. Кроме того, к этому всему добавился еще стул со спинкой, единственный во всем доме, который стоял в клетушке Нерги. Пара табуреток – пригодятся. И моя подушка, которую я собиралась перешить на две удобных сидушки. Больше, как ни смешно, брать в доме было нечего.

На заднем дворе была еще низенькая щелястая будка, где находились лопата, грабли, топорик и еще какое-то ржавое барахло. Я только пожала плечами, заглянув туда. Оскар придет – пусть сам решает, что может пригодиться в хозяйстве. Я понятия не имею, что у них есть с матерью, а что еще нужно.

Домой с Оллой мы возвращались нагруженные, как два осла. Моя будущая свекровь, похоже, испытывала какую-то детскую радость от нечаянно свалившегося на нее «богатства». В то же время, ей явно неловко было от этой радости передо мной – она жалела меня, помня, что Нерга умерла. Эти двоякие чувства ее будоражили и, наконец, чтобы в душе ее воцарил мир, я спросила:

-- Почтенная Олла, а что можно сделать для моей матери? Ну, я не знаю, может в храм