– Эффект бабочки! – многозначительно заметил француз. От того, к кому она прилетит, зависит, куда склонятся весы. Вы, Грэхем, сейчас сами в роли этой бабочки, или намерены поделиться мыслями, как её приманить?

– Для такого хрупкого насекомого я великоват, месье Тьер, но, похоже, у меня есть ответ на Ваш вопрос.

– Обещаю больше не перебивать, – Тьер уселся за свой громадный стол, и принялся перебирать бумаги.

Это было уж совсем откровенным плевком в сторону посланника кабинета Её Величества. Грэхем встал и продолжил, возвышаясь над ненавистным собеседником. С высоты его почти двухметрового роста человек, сидящий за письменным столом первого человека Франции, постоянно подёргивающий плечами, будто сюртук доставлял ему постоянное неудобство, казался теперь беспомощной жертвой. Один удар по голове массивной чернильницей, и ход истории, возможно, кардинально изменится. А Грэхемам не привыкать жертвовать жизнью. Их род весь полёг в морских баталиях.

Британский посланник вовремя вернул себя в реальность и наступил на горло своему самолюбию:

– Конечно, Франция сейчас на перепутье, и количество внутренних проблем может на некоторое время ослабить позиции Парижа на международной арене…

– Уверяю вас, Грэхем, со своими проблемами мы справимся сами. Ваша излишняя дипломатичность может служить примером того, как не нужно проводить переговоры. Ах, да… Я же обещал не перебивать.

– Ни для кого не секрет, что свергнутый Наполеон III симпатизировал России вопреки официальной позиции Франции. Значит ли установление республики, что Британская корона вправе рассчитывать на военный союз против русских сродни тому, что помог сокрушить их в Севастополе?

– Корона ищет союзников? – вопросил Тьер, глядя на англичанина поверх своих больших очков.

– Корона рассматривает различные варианты. Обострение не исключено. Особенно в свете проходящей в Лондоне конференции. Заключив тайный союз, две великие морские державы могли бы, во-первых, сдержать Пруссию в северных морях, а во-вторых, это развязало бы нам с вами руки на переговорах. Право силы еще никто не отменял, и Вильгельм, диктующий условия Парижу, тоже явление временное. Возможно, заручившись взаимной поддержкой, мы смогли бы диктовать условия русским.

– На что вы намекаете, Грэхем? – удивлённо спросил Глава.

– Объединив усилия, Франция и Англия смогли бы сорвать подписание Конвенции. Только наших усилий для этого не достаточно.

– Но конференция завершается уже сейчас, сегодня!

– Документ не подписан. У нас есть ещё несколько часов для согласования общей позиции, месье Тьер.

– Скажите, Грэхем, вы специально просили аудиенцию в этот день? Вы правда считаете, что я могу пойти на этот скорый и необдуманный шаг из-за прилива ностальгии по Крымской коалиции?

– Лучшие решения, и особенно в политике, принимаются спонтанно. Ни один враг их не просчитает и не успеет отреагировать.

– В вас сейчас говорит военный, а мы не на поле боя. Уверен, что вы наслышаны о моём дипломатическом опыте, – Тьер, по-прежнему нервно подёргивая плечом, встал и, заложив руки за спину, подошёл к британскому посланцу. Глядя на того снизу вверх, Глава продолжил.

– Так вот, мой опыт подсказывает мне обратное – всякий экспромт в дипломатии чреват разрушительными последствиями. Может быть, вы имеете иллюзию, что письмо Горчакова, с требованием вернуть им право иметь флот, разосланное коалиции, тоже было экспромтом?

Грэхем молчал, опасаясь сказать лишнего.

– Да, вы молчите так же, как и тогда, когда немцы громили нас под Седаном. Где же были тогда ваши союзнические устремления? Нееет… – протяжно ответил сам себе Тьер. – Вы ждали, чем закончится самонадеянная выходка нашего императора. Вы со своих островов наблюдали за тем, как Пруссия громит Францию, вы наслаждались. И теперь вы заплатите за просмотр этого представления. Ни на какое письмо русские не решились бы, не получи они поддержку пруссаков. Хотя бы на словах. Итог: Франция потерпела унизительное поражение от Пруссии и теперь ввергнута в хаос, а Россия вполне прогнозируемо воспользовалась ситуацией и навязывает условия. Браво, император Александр, браво, Горчаков! Где была Корона?

– Могу я считать эту вашу убедительную речь отрицательным ответом?

– Меня это удовлетворит. Можете так считать.

– Тогда, господин Глава, разрешите откланяться… – Грэхем щелкнул каблуками, кивнул головой, и с нескрываемым раздражением, не дожидаясь ответа хозяина кабинета, направился к двери.

Через час в зал заседаний Лондонской конференции, не издавая лишнего шума, зашёл клерк, держащий в руке телеграмму. Незаметный чиновник нашёл глазами лорда Клиффорда и, обходя стороной присутствующих, практически вдоль стены подошёл к окну, возле которого стоял лорд.

Ни слова не сказав, клерк отдал лорду бланк и удалился, не обращая на себя внимания присутствующих.

Клиффорд поймал себя на мысли, что он последнее время теряет самообладание – руки мелко подрагивали, предательски выдавая тремор через тонкую бумагу бланка телеграммы.

«В Париже провал. В Малороссии действуйте согласно утвержденного нами плана. Подробности согласуйте с новым военно-морским министром. Беру отставку. Чайлдерс.»

Подняв глаза, Клиффорд встретился с вопросительным взглядом британского Уполномоченного на конференции Грандвилла. Красноречивым кивком головы лорд обозначил суть телеграммы.

– Уважаемые господа, на правах принимающей стороны, если у делегатов не возникло вопросов к переводу и все удостоверились в том, что текст, изложенный на бумаге, соответствует достигнутым договоренностям, предлагаю перейти к церемонии подписания итогового документа. Уверен, что настоящая конференция останется в истории дипломатии, как мероприятие, пропитанное духом согласия и взаимопонимания, как пример мирного решения всех спорных вопросов. Воистину, нет ничего невозможного за столом переговоров, если стороны руководствуются искренними добрыми намерениями.

24 апреля 1871 г. Бахмутский уезд Екатеринославской губернии.

Мастер Вильямс наконец-то нашёл время набить трубку табаком из своего кисета.

Последние несколько суток он провёл на ногах. Несколько раз поднимался к колошнику[28], контролировал загрузку домны, прислушивался к равномерному звуку, издаваемому воздуходувной машиной, пытаясь найти в тонах этих металлических звуков какой-то изъян, пробовал на ощупь шихту[29], велел вызвать еще одну смену в резерв и уволил пьяного крестьянина из Александровки, напившегося еще до розжига домны.