В гридни набирали по городам и весям. Коли здоров, юн, имеешь охоту к славе – наш! Могучим предпочтения не было. Святославу нравились ребята жилистые, упористые, кто мог терпеть через не могу. Таких приближал.

Зима кончилась нежданно. В феврале. Собиралась намести снега, да по ошибке пригнала тучи, полные дождя. За три дня морось съела снег, а на прояснившееся небо солнце явилось такое горячее, весь холод вытянуло из земли, поднялся туманом и растаял.

Тотчас Заднепровье вызолотили одуванчики, и было дико: на дворе лютень, а над полями жаворонки.

Святослав со всем своим войском ушел в степь, на малые реки: воюй от зари до зари, и пропитание вот оно – рыба, птица, зверь.

Князь Святослав на волю, княжич Ярополк – под бабушкин надзор: книги читать. Второго внука Олега великая княгиня оставляла его матери. Третий внук – Владимир[34]– тоже был предоставлен матери. Ключница Малуша, когда-то нежно любимая Ольгой, жила теперь на выселках, под Изборском. Гневаться надо было на сына. Это он взял в жены рабыню, но вся неприязнь пала на голову Малуши. Стоило поохладеть Святославу к новой избраннице, как отправилась она вместе с младенцем с глаз долой.

Ярополк втайне завидовал братьям, особенно Владимиру, изгнаннику. Живет привольно, в Будутино, в бабушкиной веси. Сказывают, на лодках любит по рекам плавать.

Олега, меньшого, чуть не каждый день на охоту возят. Он, правда, только смотрит, как ловят для него зверей. Но ведь по его воле делается, что он хочет.

А тут учат и учат, каждый день учат. Греки учат, бабушка учит, Вышата, печенег Куря. Печенег-то еще смеется всякий раз. «Пешеходом» дразнит. Боится Ярополк лошади. Высоты боится. Ни разу из седла не выпал, но душа замирает, когда лошадь бежит и земля, твердая, надежная, становится текучей, как вода.

Утром Вышата сказал Ярополку:

– Не прогневай великую княгиню, поучись с усердием. Собирается отпустить тебя и княжича Олега в Дикое поле на княжеские забавы, к отцу.

– Когда выезжать?! – воспылал нетерпением Ярополк.

– Как прикажет великая княгиня… Тебе, княжич, пора на урок. Великая княгиня ждет.

Книги не были мучением для Ярополка, но его тянуло под огромное небо степи.

Книгу взял в руки с тоскою в глазах. Открыл последнюю страницу, прикидывая, сколько дней займет чтение. Княгиня Ольга сказала:

– Ты хочешь знать, чем кончаются «Деяния апостолов»? Будь по-твоему. Прочитаем последнюю главу.

Она читала, а он смотрел на нее, и мысли у него были злые.

«Ты старая! – говорил он бабушке глазами. – Ты старая!»

Но бабушка читала и читала. Это был рассказ об апостоле Павле, который спасся – от кого спасся, рассказано в предыдущей главе – и вот оказался на острове Мелит. Был дождь, Павел набрал много хвороста, разжег огонь. Тоже странно. Почему иноплеменники не привели спасшихся в свои дома? И ведь если Павел и его спутники очутились на острове, значит, они плыли на корабле!

Ярополк снова подосадовал на бабушку: ну зачем она позволила читать «Деяния» с конца… И тут на руке Павла повисла вышедшая из костра ехидна, смертельно ядовитая змея.

– Бабушка, не читай! – вскрикнул Ярополк.

– Ты хочешь остаться в неведенье, что было дальше?..

– Ты пока не читай.

– У тебя доброе сердце. Тебе страшно за апостола. Но будь спокоен, Господь хранит верующих в Него.

И верно, змея не ужалила Павла, он стряхнул ее в огонь.

Чтение продолжилось, и наконец бабушка закрыла книгу. А он испугался: ничего не слышал, думая о ехидне, о святости апостола.

– Твои мысли убежали в степь, – сказала бабушка и подозвала комнатного слугу Киндея. – Поспеши собрать княжича в дальнюю дорогу.

Лицо Ярополка залилось краской: он злился, томился, а бабушка желает, чтоб ему было хорошо.

…Братьев везли в крытой повозке. Так распорядилась бабушка. Ярополк хоть и дернул плечом, выказывая недовольство, но втайне был рад. Долго ехать верхом – мучение.

Олег дулся, он хотел показаться перед людьми на коне, но едва выехали со двора, пошел дождь, дождь обернулся ливнем.

В повозке сухо, тепло. Потянуло в сон. Заснули братья скоро и сладко. А ведь Ярополку хотелось поговорить с Олегом, вот только не придумал – о чем.

Олег не пробудился и вечером, когда встали в роще высоких яворов на ночлег. Ярополк сидел у костра с Вышатой, с Курей, с ближними людьми. Поужинали пирогами, взятыми в дорогу. Мужи говорили об охоте, о рыбных реках. Об удивительной весне, о небывалом, чересчур раннем прилете птиц.

– Соловьи в протальник! В первый месяц весны – диво! – сокрушенно покачивал головой Вышата.

Печенег Куря скалил белые зубы и смеялся.

– Конец – старому миру! Печенегам – быть первыми перед великим богом Тенгри.

Никто Куре не возражал. Куря хохотал, куражился, и Ярополку было страшно. Печенег он и есть печенег. Зубы блестят, глаза блестят, лицо веселое, злое. Князь Святослав взял Курю на службу, чтоб научил княжичей на конях скакать. А у Кури наука одна: садись – и стрелой. Лошади в Киеве печенежские, выезженные в степях. В конной дружине половина тысячи. Славяне уж так любят землю, что и сражаются в пешем строю. Надежней, когда своими ногами на своей земле стоишь.

Соловьи пели до зари, но не потревожили княжича Олега. Пробудился уже в пути и тотчас на коня пересел. Пришлось и Ярополку попросить верховую лошадь. В степи дорог нет. Через бурьяны кони идут сторожась, а как ковыли – скачут с ветром вперегонки.

Обедали под открытым небом. Еда была сладкая, княжеская. Но разговоров убыло: впереди встреча с князем Святославом.

Князь хоть и молод, да строг. После обеда княжичей везли в повозке, но верст через десять Вышата предложил Ярополку сесть на коня.

Ярополк вида не подал, но испугался: коли на коня сажают, значит, отец близко. Отец робких наездников не терпит.

Лошадь у Ярополка была смирная, да в спине слишком широка. Стремена чуть не у самого седла.

Ярополк, боясь сверзиться, всегда левой рукой держался за седло. Куря, глядя на такую посадку, хохотал и так дергал уздой, что и лошадь его скалила зубы.

По веселому мелководью переехали реку, одолели полверсты густого ракитника и очутились перед тремя рядами холмов. На этих холмах шла жаркая битва…

Вот только вместо противника – белые, из ошкуренных ракит – столбы.

Воины густым строем шли к вершине первого холма. Шагов за сорок от столбов каждый метнул по одной сулице. Эти легкие короткие полукопья-полудротики вонзались в столбы с такою силой, что было слышно, как древки звенят, колеблясь, будто струны.