Серебряный!

Я мысленно охнула от столь непомерной цены. Да за серебряный у Магды целый месяц можно столоваться!

Даррен с силой потянул меня прочь, пробурчав себе под нос что-то невнятно-ругательное.

Ни госпожа Рошалия, ни Шандор не сделали ни малейшей попытки нас остановить. Через несколько минут, продравшись через кусты, мы выскочили на одну из аллей городского парка, которая, хвала всем богам, оказалась пустынной. Представляю, как посмеялись бы случайные прохожие, увидев, как из зарослей появилась парочка. Парочку сальных шуточек в наш адрес точно бы пришлось услышать.

— Вот ведь мошенники, — пробурчал себе под нос Даррен и с негодованием оглянулся в ту сторону, откуда мы пришли. — Полицию, что ли, на них натравить.

— Зачем? — удивленно спросила я. — Ты же сам к ним отправился. Хотел развлечься за медяк.

Даррен зло глянул на меня, и я осеклась. Да уж. По всей видимости, забава парню ну очень не понравилась.

Не говоря ни слова, Даррен бухнулся на ближайшую лавку и весь насупился, скрестив на груди руки.

Я нерешительно переступила с ноги на ногу. А мне-то что делать? Сесть рядом с Дарреном? Но, по-моему, он не настроен на разговор. А уйти будет как-то невежливо.

Но все-таки очень любопытно, почему его так задели слова Рошалии о том, что родители любят своих детей? Неужели…

— Я неродной сын, — вдруг проговорил Даррен, словно каким-то чудом угадав мои мысли.

— Прости, что? — переспросила я, думая, что ослышалась.

— Мои родители взяли меня из детского приюта, — пояснил Даррен с кривой ухмылкой. — Ты ведь об этом хотела меня спросить?

— Да, в общем-то, нет. — Я отрицательно мотнула головой. — С чего ты решил?

— Значит, показалось. — Даррен тяжело вздохнул и приглашающе хлопнул по скамейке рядом с собой.

Я неохотно подчинилась. Присела на самый краешек и покосилась на Даррена.

Парень сидел весь напряженный, так сильно выпрямив спину, будто проглотил палку, и то и дело сурово играл желваками.

— У моих родителей долго не было детей, — сухо сказал он, глядя куда-то в пространство. — Они обошли всех целителей, перепробовали все средства, но ничего не помогало. Пока в одном из монастырей им не дали совет: усыновить ребенка. Вроде как это своего рода плата богам. Доказательство серьезности любви и намерений. Вот они и усыновили меня. А через пять лет на свет появился мой младший брат.

— Вот как, — растерянно проговорила я, не зная, как реагировать на столь откровенные признания.

— Наверное, если я был бы младше и не помнил этого, было бы проще. — Даррен грустно хмыкнул. — Но мне было шесть, Арлин, когда меня забрали из приюта. Знаешь… То место до сих пор мне иногда снится в кошмарах. Причем я не могу сказать, что мы голодали или нас обижали. Нет, это был очень хороший приют с очень хорошими, строгими, но справедливыми воспитателями. Но… Детям в этом возрасте нужны не игрушки и не еда. Им нужна прежде всего любовь. Именно то, что нельзя получить в приюте.

Даррен сделал паузу, дернув кадыком, как будто какое-то слово встало ему поперек горло. Я сидела тише мыши, понимая, что любые слова утешения покажутся ему сейчас настоящей издевкой. Да и в принципе просто не понимала, что можно сказать.

— Когда появился мой брат, я… Я очень сильно ревновал, Арлин, — глухо проговорил Даррен. — Как сейчас помню этот выматывающий мутный постоянный страх. Я был уверен, что родители теперь отдадут меня обратно. Зачем им приемный ребенок, если появился родной? Конечно, они так не сделали. Но я видел, чувствовал, что брата они любят гораздо, гораздо больше. Я для них так и остался своеобразной платой за счастье. Ношей и обузой, которую их заставили взять на себя. Меня не били. На меня просто перестали обращать внимания. Я бунтовал, капризничал, вел себя отвратительно. В общем, делал все, лишь бы только о моем существовании вспомнили. Предел терпения моих родителей наступил, когда я… я… — Даррен споткнулся и со свистом втянул в себя воздух через плотно сомкнутые зубы, как будто испытав в этот момент сильнейшую боль. Надолго замолчал.

Мне до безумия захотелось обнять его. Привлечь к себе, погладить по голове, пообещать, что все будет хорошо. Сейчас я видела перед собой не насмешливого и острого на язык двадцатилетнего парня. Передо мной сидел маленький растерянный мальчик, единственным желанием которого было обрести любовь матери.

— Я даже не помню точно, как все случилось, — чуть слышно проговорил Даррен. — Брату исполнился год. Родители устроили шумный веселый праздник с большим количеством приглашенных, сюрпризами и сладостями. По иронии судьбы мой день рождения отмечали за пару недель до этого. Естественно, без такого размаха. Точнее говоря, вообще без всякого размаха. Мне ничего не подарили. Сказали, что я плохо вел себя и часто расстраивал родителей. Представляешь, как мне было обидно? Потому как брата просто завалили подарками. И я… Я просто оцепенел от этого. Столько коробок. И в каждой лежало что-то очень и очень интересное. А мой брат был еще слишком мал, чтобы понимать, какие сокровища ему досталось. После обеда его отправили спать. К нему в комнату отнесли все коробки с подарками, которые не успели распечатать. И я… Я…

Даррен опять замолчал, скорбно опустив уголки рта.

Я тоскливо огляделась по сторонам. Я впервые выполняла роль жилетки для слез и чувствовала себя донельзя странно. Не понимаю, как я должна реагировать на откровения Даррена. Я была абсолютно уверена, что любое проявление жалости с моей стороны он воспримет как издевательство.

— Я просто хотел посмотреть, что в этих коробках, — чуть слышно выдохнул Даррен. — Понимаешь? Вскрыть хотя бы одну из них. Брату было всего год! Он ничего не понимал. Да что там, я был уверен, что сами родители не запомнили, сколько коробок они перетаскали к нему в комнату. Разве я так много хотел? Разве я не заслужил хотя бы крошечного подарка?

Последний вопрос Даррен выплюнул с настоящей ненавистью. Прикрыл лицо ладонью, и я заметила, как отчетливо трясутся у него пальцы.

— Я стащил нож со стола, — глухо проговорил он. — Проскользнул в комнату брата. Я не собирался причинять ему вред. Понимаешь? Вся моя обида и злость были направлены на родителей, но не на него. Как ни странно, но я хорошо относился к Стефану с самого рождения. Он был таким забавным. Так умилительно корчил мне рожицы. Все, что я хотел, — разрезать обертку с какой-нибудь коробки. Но…

Даррен сорвался на протяжный стон и затих, по-прежнему не отнимая ладони от лица.

Я прикусила губу, глядя на него с искренним состраданием. По-моему, я уже знаю, чем закончится эта история.

— Стефан заворочался, захныкал на кровати, — почти прошептал Даррен. — Я шагнул к нему проверить, все ли в порядке. И в этот момент дверь распахнулась. Вошла мать. О небо, как же она завизжала! Ее крик до сих пор стоит у меня в ушах. Арлин, она решила, что я собираюсь убить Стефана. Я ведь держал в руках нож и был около его кровати. Мои оправдания никто не слушал. Никто не верил, что я просто хотел украсть один из подарков. — Горько хмыкнул и почти беззвучно завершил: — Знаешь, меня так часто обвиняли в этом, что сейчас я и сам сомневаюсь, как все было на самом деле.