Мы вышли из колесницы и подошли к мраморной лестнице, ведущей вверх. Музыка и пение стали звучать громче. Мужчины, одетые в белые одежды, передвигались по двору, внутри которого находились лестничные ступени и здание храма. На некоторых поверх белой одежды были надеты красочные голубые передники, что заставило меня предположить, что они являются первосвященниками. Другие люди перетаскивали камни и древесину ближе к храму. У остальных в руках были горны, барабаны и струнные инструменты.

Слева от лестницы некий человек чистил песком круглую бронзовую бочку. Когда он посмотрел в мою сторону, я почему-то смутилась и покраснела. Почему он выглядел таким знакомым?

– Кто это? – спросила я Соломона.

Мы остановились на третьей ступеньке, чтобы поравняться с этим человеком.

– А, это Хирам, талантливый архитектор из Тира. Он работает над последними штрихами к храму, решает, как оформить это пространство для омовений первосвященников и животных. Не правда ли, впечатляет? Я называю это место Горячим морем, потому что оно напоминает мне волны океана, которые переносятся на спинах животных.

Но я плохо слушала Соломона, поскольку все мои мысли были сосредоточены исключительно на человеке, которого я увидела, а не на бочке, которую он полировал. Что-что связанное с Хирамом отозвалось у меня глубоко внутри, и эта музыка показалась мне одновременно диссонирующей и приятной. Когда он взглянул на меня, я почувствовала легкую предобморочную слабость.

И вот, наконец, мы достигли верхней площадки бесконечной, как казалось вначале, лестницы. При мысли о том, что с нее можно упасть, перехватывало дыхание. Пение и музыка стали очень громкими. Пройдя сквозь огромный сводчатый коридор, по обе стороны которого выстроились позолоченные колонны, мы вошли в декорированную деревом залу. Золотые канделябры освещали деревянные резные украшения с изображениями замысловатых крылатых существ, пальм, цветов и фруктов. От всей комнаты исходил золотистый свет.

Я с трудом пыталась сосредоточиться, пока Соломон рассказывал мне о значении двух невероятно больших бронзовых колонн. Мой ум все время возвращался к загадочному человеку, создававшему Горячее море.

– Это Боас, – объявил царь, указывая на колонну слева. – А это Яхин, – он указал направо.

Соломон показывал мне на какие-то иероглифические надписи, вырезанные на колоннах, и говорил, что они содержат очень важную информацию, которую Хирам использует при строительстве храма.

«Где я могла видеть Хирама раньше?» – настойчиво вертелась в моей голове только одна мысль. Голос Соломона отошел на второй план. Я перебирала в памяти все возможные места встречи и никак не могла понять, откуда я знаю этого человека! Мне требовался повод, чтобы побеседовать с ним!

Мы вернулись назад, к огромному алтарю с устроенным там кострищем. Соломон объяснил мне, что это кострище используется для так называемых, «всесожжений», о которых мне на самом деле ничего не хотелось знать. Я содрогнулась при мысли о том, что во время богослужения здесь могло сжигаться что-то иное, кроме фимиама.

Замедлив шаг, мы подошли к другой комнате, которая была отгорожена от других занавесом фиолетово-голубо-красного цвета с причудливым орнаментом.

– Это святилище – Святая Святых, комната, которую по просьбе Бога должны были выстроить мой отец и я, чтобы поместить в нее Ковчег Завета.

Я продвинулась вперед, чтобы заглянуть под занавеску, но царь и один из священников схватили меня и оттащили назад.

– Вы не можете входить туда! – в унисон воскликнули они, а скорость их реакции поразила меня.

Соломон тяжело дышал, очевидно, подавляя сильные эмоции.

– Только чистейший из первосвященников может войти туда, – произнес он на выдохе.

– Почему? – спросила я.

– Потому что Ковчег Завета распространяет вокруг себя такие сильные частоты, что лишь люди с аналогичными вибрациями могут находиться рядом. Если в их сознании возникнет хотя бы одна эгоистичная мысль, частоты вступят в конфликт с энергией человека, и он тут же погибнет!

– Вы хотите сказать, что люди умирают, приближаясь к Ковчегу? – с трудом выговорила я.

Я все еще не верила в ту историю, которую рассказывал мне Тамрин о смертоносной силе Ковчега.

– Взгляни на первосвященника, входящего в комнату, – сказал Соломон. – Видишь шелковый шнур, обвязанный вокруг его запястья? Другой первосвященник будет держать его за этот шнур. Если первому будет суждено умереть, посещая Ковчег Завета, то другой не сможет войти внутрь, чтобы вынести его. Поступив так, он подвергнет риску собственную жизнь. Вместо этого он сможет вытянуть тело мертвого священника из комнаты, потянув за шнур.

Когда первосвященник вошел в комнату, он отодвинул занавеску настолько, чтобы я смогла увидеть то, что происходит внутри. Комната была небольшая, в ней находился позолоченный ящик, установленный на двух больших резных фигурах с огромными крыльями, касавшимися стен. Казалось, что ящик испускал движущиеся огоньки. Да, это так: пока я смотрела, свет определенно лучился из ящика!

Я повернулась к Соломону, который с изумлением смотрел на меня. Он натянуто улыбнулся и сказал:

– Это правда. Ковчег действительно светится.

– Откуда появляется это свечение? – спросила я.

– От родителей Альмакаха, – объяснил царь. – Этот свет дает Адонаи, Единственный Истинный Бог Израиля. Он создал Солнце, Луну, звезды и все остальное в природе, включая тебя и меня. Ковчег Завета – это мишкан Адонаи, или место его обитания.

Я почувствовала дискомфорт в голове и в глазах, сигнализирующий о надвигающейся головной боли. Я определенно устала, потому что, когда я снова посмотрела на Соломона, у него было три головы! Две, выросшие по бокам, испускали синевато-белый свет, похожий на тот, что исходил из золотистого ящика, расположенного в тайной комнате. Но – стоп! Это не были головы Соломона! Это были два других светящихся человека по обеим сторонам от него. Кто они? Неужели…

«Да», – вмешался знакомый мамин голос.

«Мама! Где же ты обитаешь сейчас?» – мысленно закричала я.

«Оставила тебя одну, чтобы ты могла все делать сама, как и просила», – напряженно сказала она.

«Значит, те две головы, которые я видела рядом с Соломоном…» – мне хотелось узнать, что все это значит.

«Это его ангелы, – ответила мама. – Ты видишь архангелов Михаила и Метатрона».

Архангелы выглядели в точности так же, как те резные крылатые фигуры, возвышавшиеся над Ковчегом Завета. Я размышляла о том, имело ли слово архангел общие корни с Ковчегом Завета.

«Архангелы видят меня?» – сглотнула я.

«Михаил и Метатрон видят все, – сказала мама. – Сейчас ты можешь видеть их, так как энергия Ковчега открыла твой „третий глаз“».

«Мой „третий“ что?»

«Энергетический центр, расположенный между бровями. Он позволяет нам видеть нематериальный мир, например, энергию или ангелов».