Ветер рвал лицо в клочья и пригибал уши к загривку. На третьем из постов мне уже было все равно. Я понимал,что в Кремле живет Снежная королева и попасть к ней на прием в сознании могут только пингвины. Жуткое ощущение холода я и вынес из кремлевского визита.

Но сегодня все было по-другому.

Эскорт машин прокатил мимо отдавших честь кремлевских стражей и остановился на внутренней территории Кремля у одного из служебных зданий. Дверца машины распахнулась, и Эдуард, очутившийся у меня перед глазами, принялся уговаривать:

— Владимир Рудольфович, прошу вас, только смотрите поаккуратней! Здесь скользко, брусчатка, да и ветрище жуткий!

— Помню, — ответил я и прошел внутрь помещения мимо охраны, любовно пожирающей меня глазами.

Был бы сахар, скормил с руки. Почитать бы для забавы их мысли... Но внутри стражних голов пустынно и гулко.

Зато в голове Эдуарда кипела жизнь, как в редакции желтой газетенки. Я приятно удивился отсутствию негатива ко мне и сложной комбинаторикой взаимных обязательств, вызванных подписанием незначительного указа.

— Прошу вас следовать за мной, — произнес Эдуард и устремился в глубь помещений. Я еле успевал держаться у него на хвосте.

В процессе движения мой провожатый поворковал с кем-то по сотовому. Потом, не скрывая саркастической улыбки, произнес:

— Александр Стальевич примет нас через полчасика, так что успеете принять душ. Ваши вещи доставят, не волнуйтесь.

Мы остановились в коридоре у одной из высоких белых дверей.

— Ленин жил здесь?

— Практически. Но его тень вам не помешает. Я зайду за вами минут через двадцать.

Квартира вождя не впечатлила, разве что вафельное полотенце тронуло. А так — гостиничный номер как номер. Сантехника могла бы быть и поприличней.

Быстро приняв душ и переодевшись, я решил воспользоваться гостеприимством хозяев и поставил телефон на подзарядку. Последний раз заряжал в Америке. Да и друзьям для смеха славно будет рассказывать, как в Кремле помылся да подзарядился. Особенно если учесть, что сюда сотовые и проносить-то нельзя.

Ровно через двадцать минут раздался негромкий стук в дверь. Я был полностью готов к встрече с высшим руководством страны и, на всякий случай перекрестившись, решительно распахнул дверь.

На пороге стоял сам Александр Стальевич. Моего роста или чуть выше, но сутулящийся, в темном костюме, который вполне могли носить и во времена большевистских обитателей. Взгляд пристальным, но не злой, во многом благодаря очень пушистым детским ресницам. Сначала я подумал, что они вы горели на солнце, но, сравнив с остатками растительности, аккуратно уложенными вокруг гигантской лысины, понял, что это такой необычный пыльный цвет волос. Александр Стальевич походил на Ленина, засушенного и выцветшего, у которого от долгого хранения заострился носик, но умище и взор остались орлиными.

— Рад вас видеть, м-м-м-м-м, Владимир Рудольфович. Может, если вы не возражаете, пройдем ко мне, кабинет в двух шагах. Там и потолкуем за чаем.

— К вашим услугам, — неожиданно серьезно даже для себя ответил я.

Кабинет был действительно в двух шагах и стоической обстановкой вызывал уважение. Гигантский стол, зеленая лампа, компьютер, батарея телефонов, кресла, на стене фотография президента. Перед самим кабинетом находилась сторожевая секретарши, в которой обычно, конечно, толпился народ. Но сейчас всех куда-то передислоцировали. И только немолодая дама, должно быть помощник, с готовностью принялась активничать, услышав команду босса.

— Будьте любезны, Нелли Петровна, нам заказать пару чая.

За большим длинным столом мы сели друг напротив друга вдали от главного места, которое обычно хозяин кабинета занимал на совещаниях. Волошин помолчал, видно сосредоточиваясь.

Он и так-то говорил очень тихо, но уверенно, а тут и вовсе перешел на леденящий шепот.

— Дорогой Владимир Рудольфович, что происходит? Мы очень волнуемся и не знаем, как реагировать...

Он не закончил фразу, но я не дал договорить:

— Смиренно, Александр Стальевич, смиренно. Это, пожалуй, единственная возможность.

— Забавно. — Волошин пожевал бледные губы и очень внимательно посмотрел на меня. — Что вы имеете ввиду?

— Необходимо смириться с тем, что далеко не все зависит от вас и совсем не все можно разрулить.

— Хорошо, давайте зайдем с другого конца. Зачем вы были в Ватикане в компании с Биллом Гейтсом?

— Александр Стальевич, у нас так беседы не получится. Спасибо за чай и до свидания.

Было любопытно читать происходящее в голове у функционера. Он был взбешен и растерян. Впервые за последние годы ситуация выходила из-под контроля. Магия должности не действовала. Общаясь не с просителем, он даже не понимал, как завоевать расположение. Такая задача не ставилась никогда. Многие были готовы отдать все лишь за возможность побывать и этом кабинете... А тут какой-то писака-говорун взбесился... «Может, вызвать охрану?» На этой мысли я улыбнулся. «Или лучше позвонить, и парень окажется безработным. А потом у него начнутся проблемы с милицией. А там ему намекнут — и пороги будет обивать, умолять о прощении, гнида», — вертелось в голове у Волошина.

— Саша, может, тебе очки круглые прикупить?

— Зачем?

— А с очками да разожравшись, ты с такими мыслями — вылитый Берия. Ну так вот, никакой охране ты не позвонишь, ниоткуда меня не уволишь, ибо мой работодатель от тебя не зависит. Я не обещаю тебе, Саша, что ты вылетишь со своей работы, но вот что поручение своего работодателя ты не вы— ; полнил — точно. Так что зови своего холуя, пусть выводит из хором.

— Вы никуда не пойдете, это абсурд. — Волошин вдруг улыбнулся. — Хотя почему же абсурд?.. Так вы, оказывается, читаете мысли... Занятно...

Он успокоился, прикрыл глаза и пару минут сидел, застыв как статуя. Вернувшись к жизни, снял очки, сильно растер ладонями лицо, попытался улыбнуться. Ему это удалось.

— Извините, вспылил, хе-хе, хотя и мысленно... Как-то привык к тому, что мысли здесь угадываю я. Об этом мне ничего не докладывали. Впрочем, у них и не было возможности удостовериться. А еще что умеете?

— Билет на Соловьева брали? А то начинаю ощущать себя конкурентом Дэвида Копперфилда. Не получается у нас разговор, хотя удар вы держите.

Большой опыт — многие били. Шучу. Проблема, уважаемый Владимир Рудольфович, отнюдь не в наших взаимоотношениях. А в том, что я, как ко мне ни относиться, представляю в данный момент интересы вашей Родины. Причем не исторической, хотелось бы отметить, а самой что ни на есть большой и малой. И это придает мне силы, простите за Пафос. Президенту доложили о некоторых событиях источники, к которым он привык прислушиваться, и мне было поручено с вами связаться.