царя и того нет! Отобрал он у бедных сирот жерновок, тем и кормится!

Рассердился царь, велел своим слугам прогнать петуха. А тот отскочил и давай кричать:

— У меня, петуха, красный гребешок, а у злого царя и того нет! Жерновком сирот бедных, несчастных кормится!

Приказал царь своим слугам петуха схватить и в конюшню к диким жеребцам бросить, чтобы они его копытами затоптали.

Схватили слуги царские петушка, бросили в конюшню диким жеребцам под ноги.

А петух медведя из-под правого крыла выпустил, он, медведь, царских жеребцов задрал.

Пришли слуги на другое утро к конюшне, двери отперли, а петух у них меж ног проскочил, к царскому окну подлетел и запел:

— У меня, петуха, красный гребешок, а у злого царя и того нет! Жерновком сирот бедных, несчастных кормится!

Рассвирепел царь пуще прежнего и приказал слугам петуха в закут к диким баранам бросить, чтобы бараны его забодали.

А петух не испугался, волка из-под левого крыла выпустил. Он, волк, всех баранов зарезал.

Пришли на другое утро царские слуги посмотреть, а петух у них меж ног проскочил, к царскому дворцу подлетел и снова под окном у царя запел:

— У меня, петуха, красный гребешок, а у злого царя и того нет! Жерновком сирот бедных, несчастных кормится!

Затрясся царь от злости, от бессилия: как от петуха избавиться, не знает.

Кликнул царь слуг и приказал железную баню докрасна накалить и петуха в ту баню бросить, чтобы он там сварился, изжарился. Бросили царские слуги петуха в баню. А петух из своего зоба воду выпустил, залило всю баню, она и остыла.

Пришли наутро царские слуги к бане, открыли двери, а петух проскочил у них меж ног к царскому дворцу и опять под окном у самого царя запел:

— У меня, петуха, красный гребешок, а у злого царя и того нет! Жерновком сироток бедных, несчастных кормится!

У царя голова кру́гом идёт: ну что ещё придумать? Приказал он слугам своим петуха схватить, сварить, а потом ему на завтрак подать.

Больно гневен был царь, не дождался, пока петуха сварят, и, не жевавши, проглотил целиком.

Проглотил царь петуха, а тот в животе у царя снова запел:

— У меня, петуха, красный гребешок, а у царя и того нет! Жерновком сирот бедных, несчастных кормится!

Стал злой царь просить петуха:

— Выйди, — говорит, — петушок, на волю, оставь ты меня в покое! И я тебя больше не трону!

А петушок ему отвечает:

— Не выйду, — говорит, — пока не вернёшь детям малым, сиротам их жерновок! — И снова запел: — У меня, петуха, красный гребешок, а у царя и того нет! Жерновком сирот бедных, несчастных кормится!

А народ кругом стоит, слушает, над царём злым, несправедливым смеётся.

Нечего делать: пришлось царю слугам своим приказать жерновок сиротам отнести.

Тогда выскочил петух из царёва живота и домой побежал. Уж как рады были брат и сестра петушку своему! Уж они его и холили, и нежили, и гладили.

Стали с тех пор брат, и сестра, и петушок опять хорошо жить. Жёрнов им блинов и пирогов вдоволь молол, так что они и сами сытно жили и других бедняков угощали.

СЕСТРА И ДЕВЯТЬ БРАТЬЕВ

В давние времена, в далёкие годы жили охотник и его жена: не старые и не молодые, не богатые и не бедные. Было у них девять сыновей. Пришло время, пора настала, задумался охотник и на случай смерти поделил между сыновьями имущество: старшему — лошадёнку, второму — коровёнку, третьему — барашка, четвёртому — овечку, пятому — поросёнка, шестому — лодку, седьмому — сети, восьмому — силки, а девятому — лук для охоты.

— А если десятым сын родится, ему уж дом останется, — сказал отец.

И вот стало известно, что в семье родится скоро ещё один ребёнок.

Тогда девять братьев поговорили меж собой и решили:

— Зачем ждать да гадать? Всё одно придётся нам расстаться с родным домом, так лучше загодя уйти. Пойдём в лес, там и останемся. Пусть десятый брат всем владеет.

Стали девять братьев, родителей жалеючи, будто на охоту собираться. А потом подошли к ним и говорят:

— Мы в лес идём. Охота большая будет. Кто знает, когда назад вернёмся. Вы, батюшка с матушкой, не томитесь, нас скоро не ждите. Если девочка у нас в доме родится, то поднимите вы на крыше прялку, а если мальчик — косу. Как мы будем из лесу возвращаться, так и узнаем, кто нас ожидает — брат или сестра.

Простились и ушли.

Вот прошло столько-то времени, и родился в доме не мальчик, нет, родилась девочка.

Вспомнила мать, о чём её сыновья любимые просили, и поставила на крышу, над самым крылечком, прялку.

Прослышала о том колдунья, проклятая Сювятар, и задумала свой злодейский план. Подобралась ночью к дому и потихонечку, чтобы братьев обмануть, сняла с крыши прялку, а на её место косу подняла.

Живут девять братьев в лесу, охотятся, а родной дом забыть не могут, каждый час вспоминают. Вот и говорит старший брат своим братьям:

— Давайте пойдём глянем, кто у нас в доме родился. Ведь не может быть, чтобы родная мать нашей просьбы не исполнила: или прялка, или коса нас на крыше ждёт.

Пошли братья к дому, до лесной опушки дошли, остановились, из-за деревьев смотрят — не хотят отца с матерью расстраивать, видят издали: над крылечком, на самой крыше, — коса.

Сказали братья:

— Нас и так девятеро братьев, а ещё десятый родился. Ему и дом обещан. Раз на то воля родительская, так и будет, а к чему нам наследство, лошадь, корова, баран да овца… Мы и так проживём, прокормимся. А он, самый младший, пусть всем владеет.

И ушли обратно в лес.

Стала дочка расти, да такая умная да приветная, что и рассказать нельзя, описать невозможно. Только видит она — чуть вечер придёт, достанет мать из сундука девять рубашек мужских, на них глядит и плачет.

Стала дочка спрашивать:

— Что это ты, матушка, на рубашки глядючи плачешь?

А матушка ей отвечает:

— Ой, доченька, кабы знала ты, кабы ведала, так и сама бы заплакала! Было у тебя девять братьев, а у меня девять сыновей любимых, ненаглядных. Перед тем как тебе родиться, пошли они в лес на охоту и не вернулись. Оттого я на их рубашки смотрю и плачу, забыть не могу.

Ещё прошло время.