повязку из бумажных полотенец. Кровь уже не текла, пациент был в сознании, держался спокойно и мог разговаривать. Еще одна рана, на правой ноге, тоже почти не кровоточила. Я провел первичный осмотр (очень быстрый, исключительно с целью установить, не грозит ли пациенту смерть в следующие 5 минут), а потом проверил, в порядке ли у него легкие и грудная клетка. Убедившись, что угрозы нет, я перешел наконец к ране на животе.

Ножевые ранения — опасная штука, так как могут причинять серьезные повреждения, оставляя лишь маленькое входное отверстие. Такая рана легко может вас убить вне зависимости от местоположения: на ноге, руке, в груди или на животе. После осмотра я решил, что, хотя операция и потребуется, жизнь пациента в безопасности. Что-то торчало у него из раны, но я не представлял, что именно (сначала подумал даже, что это кусок повязки, которой полицейский пытался остановить кровотечение), поэтому смочил тампон физиологическим раствором и приложил к ране. Дальше нам позвонили из вертолетной службы (на место уже летели доктор с фельдшером), сообщили, что вертолет прибудет через 12 минут и пациента отвезут в Лондонский королевский госпиталь. Проблема была в том, что Королевский госпиталь находится гораздо дальше, чем больница Ньюэма, и я знал, что если вертолет доберется до места происшествия, то его персонал наверняка возьмется за «неотложные мероприятия», то есть будет ставить внутривенный катетер, пытаться сделать интубацию и проведет полный осмотр. На мой взгляд, гораздо лучше было везти пострадавшего в ближайшую больницу и дать хирургам разобраться с ним.

Поэтому мы погрузили парня к себе в скорую и через 5 минут доставили в больницу Ньюэма.

В результате его сразу же забрали в операционную и заштопали: у него были повреждены печень и желчный пузырь. Сейчас он в палате интенсивной терапии, восстанавливается после операции.

Интересно, команда вертолетной службы будет жаловаться на нас? Думаю, нет: сразу за углом в торговом центре лежал еще один парень, так же с ножевым ранением. Похоже, там состоялась вооруженная потасовка между двумя школами. Второму пациенту пришлось испытать на себе «неотложные мероприятия», после чего его на вертолете доставили в Королевский госпиталь (там любят такого рода травмы). За ночь к нам поступило еще несколько отчетов о вызовах на драки между подростками. Пациентов равномерно распределили между больницами, так что ни одна не была перегружена.

Кое-что показалось мне в этом забавным, а именно: когда мы собирались везти пациента в больницу, его девушка и двоюродная сестра подрались, решая, кто его больше любит и кому надо ехать с ним. Брат паренька тоже присутствовал там и пытался растолкать полицейских, чтобы к нему пробиться. Потом он куда-то пропал — судя по опыту, думаю, занялся приведением в жизнь планов мести.

По дороге в больницу девушка пациента рассказывала о другом парне, тоже получившем ранение (его звали «Бигги Джи»), и о том, что потасовку специально устроили под конец карнавала.

Как обычно, когда мы приехали в больницу, врач почти не стал слушать, что я ему говорил… о чем я еще буду говорить/писать в дальнейшем.

Когда мы уезжали, еще одна команда, на этот раз из Северного Лондона, получила вызов приоритетной категории: двое парней (19 и 20 лет) с ножевыми ранениями, к счастью, нетяжелыми.

Куча пациентов с ножевыми ранами за одну ночь. Простое совпадение в последний день карнавала? Пресса сообщала, что мероприятие прошло без серьезных инцидентов. Либо они плохо смотрели, либо просто решили не рассказывать о всплеске насилия в столице.

Грустные истории, которые остаются в памяти

После некоторых вызовов в душе остается грусть, и ты еще какое-то время не можешь их забыть. Не обязательно они связаны со смертью или какими-нибудь ужасами; порой даже удивительно, какие вещи врезаются в память.

Нас вызвали в многоквартирный дом к 69-летней женщине, страдающей шизофренией и в настоящий момент не реагировавшей на внешние стимулы. Ее состояние могло быть вызвано разными причинами, поэтому мы понесли с собой в квартиру разное оборудование и медикаменты, не зная, с чем нам предстоит столкнуться.

Муж пациентки встретил нас и проводил к ней в спальню. Она лежала на кровати и ни с кем не говорила, одной рукой постоянно теребя край своей одежды. Для нее это было нормально: возможно, это был эффект антипсихотиков, которые она принимала для лечения шизофрении. Посмотрев на список препаратов, мы выяснили также, что у нее диабет, контролируемый диетой, а анализ крови показал нормальный уровень сахара. Пациентка не могла говорить и выглядела испуганной. Связано это с шизофренией или нет?

При физическом осмотре мы обнаружили полную потерю мышечного тонуса в правой половине тела, что указывало на инсульт, который сказался также на ее речи. Мы быстро отвезли пациентку в клинику; в целом все прошло довольно гладко.

Однако мне запомнился рассказ ее мужа, который сообщил, что они женаты уже 50 лет и 20 из них его жена страдала маниакальной депрессией, а потом шизофренией. Тот факт, что он оставался с ней, несмотря на болезни, я счел признаком настоящей любви. По дороге в клинику он периодически смахивал слезы с глаз; все это время он держал жену за руку, пытаясь ее успокоить и уменьшить страх.

Если она переживет инсульт, то, скорее всего, останется инвалидом и будет нуждаться в особом уходе.

Уверен, муж и дальше продолжит заботиться о ней.

Другие новости… Я настолько устал после смены, что утром, возвращаясь домой, свернул не туда и оказался на чужой улице. Вы согласны, что мне вполне можно доверить здоровье и благополучие других людей?

В дополнение к предыдущему посту

Многие читатели спрашивали, что случилось с пациенткой из предыдущего поста, поэтому сегодня я переговорил с медсестрой, которая ухаживает за ней.

Больная по-прежнему не может говорить, хотя (наверное, к сожалению) понимает все, что происходит с ней и вокруг нее. У нее парализована правая сторона тела. Судя по всему, инсульт спровоцировал образование тромба в головном мозге, а не более опасное внутричерепное кровотечение. Ее перевели в одно из лучших отделений клиники после положенного лечения в реанимации, где муж находился при ней неотлучно. Сестры, присматривавшие за ними обоими, прониклись к супругам глубокой симпатией; мне кажется, в мужа они даже немного влюбились.

Я сказал, что медсестры присматривают за ними обоими, потому что хорошие сестры всегда поступают так: заботятся обо