Тот в ответ покачал головой.

— Нет, Таши. Только драконы дружны со стихиями. Магия остальных рас — людей и оборотней другая, не такая сильная.

— Это потому что драконы — в истинной ипостаси — огромны и поэтому элементарно могут вместить куда больше магии? — уточнила я.

— Я смотрю, кто-то не зря проводил время в Альма-матер, — подмигивая, ответил братишка. — А я-то думал, куда интереснее, — и он многозначительно обернулся на повозку с Исамом.

Хлопнула скабрезника по руке и продолжила расспрашивать о характере магии каждой расы.

Оказалось, люди и оборотни владеют природной магией, что в аналогии с драконьей — суть гармония всех четырех стихий, но, поскольку «вместить» в себя много этой самой гармоничной магии не могут, соответственно, слабее нас.

Конечно, у них тоже может быть «перекос» магического вектора в ту или иную степь, то есть стихию. Кому-то лучше удается огненная магия, кому-то водная или воздушная, но это уже, как я поняла, оттого, что «целостную» они вместить не могут. А изначально дар в людях просыпается гармоничный. А там уже от многих других факторов зависит — от наследственности и характера до интересов и даже до воспитания.

Что касается оборотней, то от «места их звена в пищевой цепочке» (братик икнул от такой аналогии, но потом согласился) зависит уровень магии. Соответственно, «млекопитающие» — высшие среди них, те же инсекты, что переводится, как насекомые, низшие. Высшие — кицунэ, волки, рыси и прочие владеют магией природы, низшие — инсекты всех разновидностей — магией крови.

Тут еще надо уточнить, что магический дар, который присутствует у всех драконов без исключения, у остальных рас проявляется куда реже.

— Но почему у них вон, — я неопределенно махнула рукой, — магия природно-гармоничная изначально, все стихии вмещает, а у нас, самых больших и сильных, такая однонаправленная?

Братик иронично поднял бровь и окинул меня пристальным взглядом.

— Ты на меня не смотри, — сказала я. — Меня Хранитель отрядил посвящение остальных стихий получить… не знаю, почему.

Я пожала плечами.

— Не знаю, Таши, — ответил Керо. — Изначально было так заведено. Это законы нашего мироздания. Драконы имеют однонаправленную магию, и поэтому дракараты держатся вместе и редко воюют, — тут взгляд его ощутимо потух. Братик вздохнул и добавил как-то грустно: — В своем единстве мы непобедимы.

— А почему тогда меня, между прочим, одну из вас, отправили ко всем этим вашим, то есть нашим, сердцам? — тут же сменила позицию моя вредность.

Керо пожал плечами.

— Не знаю, Таши, — ответил он. — Ты для нашего мира — загадка и уникум.

— Не верю я в собственную загадочность и уникальность, — сказала я, передернув плечами. — Ну вот ни разу себя такой не ощущаю!

— Ощущаешь или нет, но ты — единственная драконица нашего мира, — сказал брат.

— Ненадолго, — буркнула я под нос, еще раз пообещав себе докопаться-таки до сути… Вот пройду все необходимые посвящения, чтобы учебе уже точно ничего не мешало и докопаюсь до того, что, как мне кажется, отчего-то от меня скрывают… Запрусь в Хранилище Знаний и не выйду, пока не пойму, что не так с этим миром, почему раньше драконицы в нем были (несмотря на всеобщие заверения, не верю, что их не было, не верю, и все тут), а потом пропали…

Мы заночевали в очень знакомом доме. Причем комнату мне выделили ту самую, которую первый раз увидела, когда, наконец, магия пророчества удалась. Именно здесь, перед зеркалом в тяжелой кованной раме сидела Джун, когда увидела в зеркале Мичио Кинриу.

А бабушка у меня классная оказалась, и дедушка тоже, и тетки с племянниками, которые, прослышав каким-то образом, что я в землях клана Огненной птицы, съехались. Правда, бабуля — хоть язык не поворачивался назвать так привлекательную и моложавую женщину — поначалу чопорной такой показалась, но мы же и мертвого раскрепостим, без всякой этой некромантии…

Поэтому, когда раззнакомились и досыта, как говорится, напировались, у меня язык чуть узлом не завязался, когда отвечала на вопросы о мамуль и о зеркальном мире.

Малышню, конечно, интересовало, в какие игры играют у нас дети, какие каверзы устраивают, когда под рукой нет ни одного завалящего бытового заклинания (уверила, что и без этих самых заклинаний есть, где развернуться), кого-то постарше — особенности самого мира, от профессий и науки до политики. Девчонки интересовались модой, парни — оружием… А вот бабуля своими вопросами просто бесконечно радовала. Все ее вопросы сводились к мамочке. Как Джун живется в зеркальном мире? Нравится ли? Счастлива ли она?

И, несмотря на усталость и то, что завтра меня обещали поднять на рассвете, я рассказывала и рассказывала. О своем детстве, о мамуле, о Кирлике, о Виталии Владиленовиче… И судя по сияющим глазам бабушки с дедушкой, им правда интересно было. Очень. И по мамочке они скучают. Поэтому я старалась быть красноречивой, как никогда. Даже пожалела, что фоток не захватила. Но пообещала в следующий раз привести.

Когда все разошлись, пожелав друг другу славных звездных полетов, я, наконец, ушла в мамину комнату. Посетив омывальную и переодевшись в ночную рубашку (как мне сказали, мамину), я вышла на балкон.

Клан Огненной птицы спал. В темных окнах отражалось сияние лун, а стены домов были окрашены в серебряный. Легкий ветерок доносил шелест листвы, пение ночных птиц и ароматы трав.

Скирон, видимо, устав за день, устроился на моем запястье в форме браслета.

— Почему ты это сделала? — раздался голос Исама.

Дракон стоял на соседнем балконе и смотрел таким взглядом, от которого все внутри сжималось. Вид у Ледяного был не просто потерянным… Несмотря на внешнюю непроницаемость, я видела по его глазам: Исам страдал. Тяжело. Невыносимо страдал. Мой сегодняшний отказ лететь с ним к отцу стал для него чем-то вроде ножа в спину.

Натянуто улыбнувшись, я ответила:

— Ты видел, какая у меня, оказывается, чудесная семья? Не простила бы себе, если бы не повидалась с ними.

Дракон покачал головой.

— Не обманывай меня, Таша. Пожалуйста. Если считаешь, что я недостоин твоего доверия, не надо унижать меня еще больше, тем, что недостоин правды.

Я вздохнула. Ледяной был прав. А еще было самой как-то неуютно от этой недосказанности между нами, которая, собственно, и привела к такому итогу. Здесь, рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки, моя истинная пара, мое второе крыло, мое дыхание… А я будто скована льдом. Золотая драконица бьется внутри о невидимую стену, а я не могу даже протянуть руку и накрыть ладонью кисть Исама.

— Хорошо, Исам, — наконец, сказала я. — Я буду честна с тобой. Если пообещаешь, что это будет взаимно.

— Обещаю, — сказал дракон, глядя в глаза. — Я всегда буду честен с тобой, Саша, и, если когда-то усомнюсь в чем-то — ты будешь первая, кто об это узнает.