Двое оставшихся в живых нео попытались прорваться обратно, к лестнице, ведущей на южную стену. Рывок был страшным, с ревом, визгом, расшвыривая окровавленными лапами заточенные арматурины, как нацеленные в них кормовыми, так и уже всаженные в лохматые тела…

И им это удалось. Оставляя багровый след на земле, двое мохнатых диверсантов рванули к спасительным ступеням.

А еще им удалось привлечь внимание товарищей на стене, увлеченных бойней. Нескольким защитникам стены удалось забиться в боковое помещение и оборонять узкий выход, где огромный нео с топором не мог до них добраться, не рискуя получить копьем в пасть. Тот, скользя лапами по мокрому от крови забралу стены, перевернул топор и уже совсем было собрался начать крушить обухом стены укрытия, как до его ушей снизу наконец-то донесся жалобный визг раненых товарищей, которого ни он, ни его свита не услышали, увлеченные резней.

Одного взгляда командиру клыкастых диверсантов было достаточно, чтобы понять: половина его отряда полегла в считаные секунды. Кто бы мог подумать, что жирные кормовые могут так запросто забить десяток воинов-нео. Причем отборных воинов!

Лохматому великану с топором сразу же стало не до бывших соплеменников, забившихся в каменную нору, словно трусливые крысы. Он развернулся всем телом с такой яростью, что невольно отшатнулась толпившаяся за его спиной свита.

— Что встали? — заревел огромный нео. — Наших бьют!

Весь в кровище, с горящими глазами и огромным топором, успевшим от обуха до лезвия покрыться бурой коркой, этот мутант был похож на ужасного бога войны, очнувшегося от тысячелетнего сна и вылезшего из своего логова. Фыф как-то сразу понял: кормовым не выстоять. Половина из оставшихся в живых была серьезно ранена, соответственно, остальных его подопечных взбешенные нео под предводительством своего вожака моментально перерубят в мелкий фарш, как только спустятся со стены. Они уже сейчас летели вниз по ступеням, а этот, с топором, впереди всех. Если при первом нападении кормовых сыграли свою роль фактор неожиданности и численное превосходство, то сейчас не было ни того ни другого… Полдюжины израненных кормовых не продержатся и нескольких секунд против десятка разъяренных нео…

К тому же Фыф устал. Устал нереально. Сначала стрела, отнявшая почти все силы, потом управление боем, истощившее оставшиеся резервы организма. В таком состоянии управлять полдюжиной мозгов одновременно было просто невозможно… Даже Настя, похоже, растерялась немного. Конечно, киборги прекрасные бойцы, но одной против отряда отборных нео ей точно не выстоять. А вожак нападающих уже заносил свой ужасный топор над головой ближайшего кормового, который неуверенно поднимал навстречу удару свою арматурину. Фыф прямо увидел, как сейчас этот топор опустится и вобьет в мясистые, обвислые щеки обороняющегося его ржавую стальную палку…

И вдруг Фыф понял одну простую вещь. Если не можешь манипулировать несколькими мозгами одновременно, то не проще ли будет управлять одним мозгом! Который пусть более сложный, чем мозг кормового, но все равно примитивнее человеческого. Мозгом, который будто создан для того, чтобы читать мысли в лохматой башке словно в раскрытой книге. Ведь если умеешь читать, то что мешает делать записи на полях, внося свои коррективы в слишком простой текст?..

Внезапно громадный нео развернулся на сто восемьдесят градусов и с утробным рыком опустил топор на голову ближайшего к нему члена своего отряда. Тот даже не успел удивиться, как широкое лезвие раскроило ему череп, прошло сквозь шею и развалило грудину до самого живота. Нео еще продолжал бежать по инерции, а верхняя половина его тела уже разошлась на две половинки, бестолково машущие верхними лапами.

От такой картины свита вожака моментально впала в ступор. Глаза навыкате, в которых льдинками застыло изумление, пасти раскрыты, с нижних губ у кого слюна струйкой, у кого язык свесился книзу, а у некоторых и то и другое. От сильного удивления мимика что у людей, что у обезьянов случается довольно забавной. Только то, что последовало за немой сценой, вряд ли у кого-то вызвало бы смех. Разве что у ненормального…

Вожак рубил своих.

Резкими ударами, с хеканьем, вкладывая в каждое движение всю массу тела и мощь гипертрофированных мускулов, он рубил — а его жертвы стояли в ступоре. До тех пор, пока не падали, словно сваленные ураганом хищные ивы, под корой которых течет живая кровь.

Фыф, выползший из-за своего колодца для лучшего контроля над мозгом вожака, заметил краем глаза, что даже Настя слегка поморщилась от увиденного. Действительно, это было слишком. Одно дело — смерть в бою, и совсем другое — равнодушная резня своих же товарищей.

Нет, вожак пытался сопротивляться жуткой силе, властно взявшей под контроль его сущность, мысли, движения, желания… В его глазах плескалась бессильная ярость, смешанная с изрядной долей первобытного страха. И если бы не этот страх, вряд ли Фыф смог бы удерживать лохматого воина под контролем целых восемь секунд, за которые тот уничтожил собственный отряд. Один пришедший в себя нео попытался было бежать, но вожак мощным прыжком настиг беглеца и одним взмахом топора снес ему голову…

Фыф чувствовал: еще немного — и он просто отрубится от перенапряжения. Но он все же успел сделать последнее усилие, прежде чем сам безвольно откинулся на темные от времени бревна колодезного сруба.

Вожак лохматых диверсантов стоял среди горы рубленого мяса, которое только что было живыми, полными сил существами. И сейчас ему предстояло присоединиться к своим товарищам, уже бредущим в далекий Край вечной войны.

Громадный нео перевернул свой топор, схватил его обеими лапами за обух и со всей силы всадил окровавленное лезвие себе в горло. Фыф явственно услышал хруст перерубленной трахеи, так, словно это его горло сейчас вскрыла сталь, изрядно затупившаяся в бою. Оно и неудивительно. Сейчас шам и был этим самым нео. Это его руки только что косили лохматых диверсантов. И это его сердце болезненно сжималось при каждом ударе — ведь вместе с этими воинами он вырос, ходил на охоту, дрался бок о бок в многочисленных битвах…

Фыф знал — при желании сейчас вожак мог бы проигнорировать его последний приказ. У маленького мутанта уже не было сил удерживать под полным контролем мозг громадного нео. Но тот выполнил все в точности, даже не попытавшись сопротивляться. Фыф бы мог поклясться — вожак был рад снять с себя тяжкое бремя совершенного только что. Настолько рад, что даже не подумал о мести — лишь бы поскорее броситься следом за своими товарищами, догнать и пойти вместе с ними, плечом к плечу по длинной дороге, ведущей в Край вечной войны…

— Повезло, — прошептала Настя, опускаясь рядом с Фыфом и прислоняясь спиной к заскорузлым бревнам. — Мне показалось, что в самую последнюю секунду лохматый прикидывал — зарезаться самому или все-таки зарезать нас.

Фыф не ответил. Во-первых, не было сил, во-вторых, оказалось, что говорить в общем-то не о чем. Он сделал все, что мог, и даже больше того. Но сейчас на душе у маленького мутанта почему-то было на редкость погано. Понятное дело — либо мы их, либо они нас, на войне как на войне и всё такое. Но Фыф не мог так просто выкинуть из себя то страшное, что творилось на душе у нео, когда он рубил своих. Вожак отряда все осознавал — и продолжал убивать. Это как если б кто-то взял сейчас мозг Фыфа в ментальные тиски и приказал убить Настю. Шам представил такое — и ему стало еще хуже.