Высматриваю в толпе Джемму. Или Морган. Или хотя бы Эвана. Кого угодно, кто увидит меня и поймет, что пожар устроила не я. Замечаю только Веронику: она стоит впереди рядом с Саванной и девушками из группы поддержки. Вероника изумленно таращится на меня, беззвучно шепчет извинения, но помочь не пытается.

Если бы она удосужилась проверить, что на втором этаже не осталось регуляров, прежде чем тушить пожар с помощью магической силы… если бы, заметая следы, не развела огонь снова, ничего не случилось бы. У Бентона в легких не было бы дыма, а у меня на запястьях – наручников. Пусть надеется, что Саванна не увидела ничего странного.

Сильнейший пожар погас за несколько секунд…

Стыд, тревога и изрядная доза паники борются в моей голове за первенство. Как я объясню внезапно погасший огонь? Бабушка убьет меня, если узнает: только на прошлой неделе она устроила мне взбучку как раз из-за того, что в дела регуляров вмешиваться нельзя. С тем, что Бентона следовало бросить умирать, я не согласна, но почему она всегда придерживается этого правила, сейчас понимаю особенно хорошо.

Надо было воду использовать. Между откровенно магическим и притянутым за уши, но не ведьминским объяснением регуляры никогда не выбирают мистическое, по крайней мере, не воспринимают его серьезно. А вот я зацепок для разумного объяснения пожарным не оставила.

Внутренний монолог прерывается самоуничижительными ругательствами, а детектив Арчер тем временем подводит меня к темному седану и помогает сесть на заднее сиденье. Руки не слушаются, плечи затекли от неестественного положения, в котором я держу их из-за наручников. Ремень безопасности мне не застегнуть.

Можно подумать, сейчас важно именно это. Ну хоть немного.

Детектив захлопывает дверцу и направляется к водительскому сиденью. И ему приходится чуть ли не пополам складываться – настолько он высок. Он наблюдает за мной в зеркало заднего обзора, потом выезжает с подъездной аллеи Эбботтов. Вскоре за окном начинают мелькать дома.

– Мисс Уолш, не потрудитесь объяснить, зачем вы устроили пожар у Эбботтов?

– Я не устраивала.

Желание раскрыть подробности и сообщить побольше правды пропало. Вероятно, слабеет долгоиграющая магия, которую вложила в самоцветы Вероника. Я усаживаюсь поудобнее, но затекшим плечам легче не становится. Хорошо хоть, что детектив спрашивает, как начался пожар, а не как закончился.

Арчер все еще наблюдает за мной в зеркало, причем так внимательно, что едва не пропускает поворот. В последний момент навигатор подсказывает ему, что нужно свернуть налево: детектив дергает руль, и я стукаюсь о дверцу.

– Аккуратнее! – рявкаю я.

Арчеру хватает наглости изобразить виноватого.

– Простите, я не слишком хорошо знаю город.

– Разве вам не следует позвонить моим родителям, прежде чем допрашивать меня? Я несовершеннолетняя.

– Вам шестнадцать? – уточняет детектив.

– Семнадцать.

Арчер барабанит пальцами по рулю, но ничего не говорит.

– И разве вам не следует зачитать мне правило Миранды[10], а уж потом обвинять в чем-либо? – Я не знаток полицейского протокола и правовой защиты, но как-никак мой папа – заместитель окружного прокурора. Правило Миранды зачитывать очень важно.

В ответ детектив зло на меня зыркает и включает радио, заглушая мои мысли классическим роком. Однако даже под музыку я думаю о той темной фигуре.

Пожар мог начаться случайно, стоило кому-то уронить сигарету на ковер или пролить пиво на розетку. При таком раскладе тот, кого я видела бегущим, просто потерялся и из-за дыма не мог выбраться в первую минуту. Но что, если дом подожгли намеренно? Кого избрали жертвой? На вечеринке-то были практически все подростки Салема. Может, Бентона на второй этаж заманили специально? Или кто-то злился на Нолана и хотел отомстить?

Арчер сворачивает на парковку полицейского участка, а ответов на вопросы у меня нет. Детектив помогает мне выбраться из салона, и я, вдохнув свежий воздух, морщусь: одежда воняет дымом. Меня заводят в участок: каждый коп, мимо которого я прохожу, поворачивается посмотреть. Каждый морщит нос от запаха. Кто-то прищуривается, безмолвно осуждая меня за якобы содеянное. А у сообразивших, кем является мой отец, от шока глаза на лоб лезут.

Арчер оставляет меня в какой-то комнатушке. Некогда белые стены покрыты пятнами, потертостями и разводами, похожими на кровавые.

Крепкий металлический столик напротив меня щеголяет вмятинами и царапинами, оставленными буйными арестантами. Стул качается на неустойчивых ножках, потолочная лампочка жужжит и мигает, явно корчась в предсмертной агонии. Паника терзает, ворочается в животе спящим львом, который старается игнорировать назойливую муху в виде моей самоуспокоительной мантры.

Я понимаю, что попала в комнату для допросов: словно для пущей убедительности, верхняя половина дальней стены покрыта мутным зеркалом. Я гадаю, сколько людей стоят с другой стороны, наблюдают, обсуждают, решают мою участь, не дав мне ни малейшего шанса защититься.

Кто знает, какие грязные мотивы они сочиняют в объяснение того, почему я подожгла дом однокашника. Небось записали меня в ревнивую воздыхательницу. Абсурд, полный абсурд, я аж усмехаюсь. Нолан и я! Простите, меня сейчас вырвет! Смотрю на свое отражение и кажусь себе слегка виноватой: волосы растрепаны, лицо в копоти, на губах – самодовольная улыбка.

Судя по мерному тиканью за спиной, минуты перерастают в часы. Я ерзаю на стуле (руки по-прежнему заведены за спину, плечи болят) и зло смотрю в зеркало. Наверное, в соседней комнате, справа от центра, стоит детектив Арчер.

– Вы планировали сегодня поболтать? У меня же комендантский час. – Я вспоминаю предлог, который использовала некоторое время назад.

В ответ тишина. Ну и ладно…

– Моим родителям кто-нибудь позвонил? Или адвокату? Сдается мне, вы обязаны это сделать.

Дверь, в конце концов, открывается, в помещение заходит Арчер и кладет на стол папку.

– А что? Вам нужен адвокат?

– Не знаю, – хмуро отвечаю я. – Вы в чем-то меня обвиняете? – Пытаюсь откинуться на спинку стула, но не могу: очень сильно болят руки. – А можно без наручников? У меня плечи отваливаются.

Детектив вздыхает, словно я его уже замучила. Будто мне хочется торчать здесь в столь поздний час. Он встает, расстегивает наручники, но лишь для того, чтобы застегнуть их на мне спереди.

– Вот как, значит? – Я морщусь, приспосабливаясь к новой позе. – Вроде физической угрозы не представляю…

– Давайте поговорим о пожарах, – предлагает детектив, игнорируя мое ворчание.

Арчер достает из папки листочки с записями и фотографии и раскладывает их на столе.