Тощие дети не бегали по улицам, рассматривая отряд, они пасли овец возле леса. Здесь, если и были такие огромные стада, как у Грегора и Ионы, то только у пары домов, что имели уличные загоны. И те были не такими уж большими.

Женщины внимательно рассматривали ее, а некоторые, плюнув в ее сторону, отворачивались, и отходили подальше. Конечно, женщина, пришедшая с отрядом мужчин ничего хорошего из себя представлять не могла, - подумала Таня, и вернулась в лагерь.

Хозяин дома, за которым поставили палатки, разрешил ночевать в загоне, и Таню это радовало, потому что бесконечный дождь, который, казалось, шел всегда, и будет идти ежедневно и дальше до конца жизни, полностью лишил ее сил и нормального сна.

– Это Ферхар, он живет здесь с женой и тремя сыновьями. Двое из них уйдут завтра с нами, и поэтому, лучше с ней не разговаривать – она сейчас ненавидит нас, – сказал Уильям, как всегда, неслышно подошедший к Тане. Она посмотрела туда, куда он указал, и попыталась понять эмоции немолодого уже, лысеющего мужчины. Но тот был счастлив приходу отряда Уильяма, и активно помогал мужчинам обустроиться. Прикрикивал на жену и сыновей, что готовили ужин на всю эту ораву.

– Я бы тоже ненавидела тебя, забери ты у меня детей для бойни, – сказала Таня, безотрывно смотря на женщину, которая старалась незаметно для мужа утирать слезы рукавом. – Хотя, я и сейчас не сильно тебе благодарна.

– Пока я не буду уверен, что ты не опасна, лучше просто бойся, – ответил он, но Таня не поняла – шутит он, или говорит серьезно – его улыбка, как всегда, ничего не говорила.

– Да, ты осторожнее, я очень опасна, потому что, если ты еще раз подойдешь незаметно сзади, я ударю тебя локтем в живот, – огрызнулась она, и направилась в сторону женщины, от которой ей только что велели держаться подальше. Уильям хохотал за ее спиной, и на этот раз она рассмешила его серьезно, потому что народ с удивлением смотрел на него.

– Я хочу помочь вам. Я Таня, мы с женихом идем вместе с отрядом до Глазго, там я должна найти свою семью, – с улыбкой и очень тихо обратилась она к женщине лет пятидесяти на вид, а присмотревшись,  поняла, что ей меньше сорока, потому что старшие сыновья, что сейчас смеялись и отвечали на скабрезные шутки взрослых, были не старше двадцати лет. Они вели себя, как молодые телята, готовые к первому выгулу, свободе. Эти близнецы с ярко-голубыми глазами и непокорными рыжими вихрами завтра уйдут из дома, и могут больше никогда не вернуться сюда.

– Я Брида, неси из сарая сушеное мясо, положим в похлебку, – осмотрев Таню с головы до ног, ответила сухо женщина. Видимо, найти местонахождение сарая – простейшая задача для местных женщин, а уж поиском в сарае сушеного мяса и вовсе заниматься не придется, - подумала Таня, и решала не задавать вопросов, а самостоятельно искать это место.

Сараев, похожих на нужный было три, и если в первом явно блеяли овцы, то начинка оставшихся двух была загадкой. Ближайший был забит свежим сеном, здесь же на стенах висели нехитрые приспособления для обработки земли, в углу на гнездах сидели пять куриц. Таня подошла ближе – из-под рыжих перьев торчали яйца. Наседки смотрели на нее внимательно, наклоняя головы то в одну, то в другую сторону. Здесь пахло двором Таниной соседки из деревни – тети Маши, и она почувствовала, как опустились ее напряженные плечи, как начало налаживаться дыхание, и сердце, как будто, чуть размереннее стало стучать в груди.

– Это куры, а не мясо, – детский голос за спиной вывел ее из состояния эйфории и самообмана. Она обернулась – перед ней стоял мальчишка лет семи, такой-же голубоглазый, как близнецы. Скорее всего, это третий сын Бриды, – подумала Таня и улыбнулась.

– Да я вижу, но уж больно они красивые, засмотрелась,

– Их мама бережет, только у нее такие куры. Яйца у них как кулак, и все до одного вылупляются. Только вот петуха пора менять, а этого пора в суп, да у нас здесь столько дров нет, чтобы его уварить, – лепетал он, а Таня любовалась парнишкой.

– Веди меня к сараю, где сушеное мясо, а то, боюсь, если не принесу, твоя мать сейчас из меня суп сварит, – засмеялась Таня своей же шутке, и мальчишка залился смехом вместе с ней:

– Ты такая же тощая, как наш петух, не бойся, таких тощих она не варит, сначала откормит обязательно, – он махнул пятерней, указывая, что надо следовать за ним, и Таня вышла на улицу, снова в чужой и совсем недобрый мир.

Мясо было в соседнем сарае, где раньше, видимо, тоже было сено, а сейчас располагались люди Уильяма. В углу, обмотанные тряпками, затертые глиной, висели куски мяса на кости. Так выглядят ножки хамона в дорогих ресторанах. Мальчишка самостоятельно подставил под один из них колченогую лавку, запрыгнул на нее, приподнял кусок, сняв петлю с кованного огромного гвоздя, и подал мне.

– Я сама нарежу, иначе ты с такой расторопностью до утра будешь помогать, – с плохо скрываемой улыбкой сказала Брида, и отняла баранью ногу.

Таня тайком поглядывала на то, как Костя слез с лошади, но отметила, что он делал это сам. Его уложили в сарае, он сам снял с себя мокрые вещи, оставшись в трусах, над которыми долго смеялись мужчины. Он сам развесил свои вещи сушиться. Она выдохнула, понимая, что теперь ему точно ничего не грозит.

– Вот, надень сухое, утром отдашь, – подала Тане свое платье Брида, и позвала с собой в дом. – Можешь ночевать здесь, мальчики с Ферхаром ночуют в сарае, – она быстро отвернулась, и вышла, чтобы не показывать своих слез.

В доме были такие же высокие лавки вместо кроватей, что и в доме Грегора. Таня лучше бы ночевала на сене, чем здесь, но отказываться и обидеть женщину она не хотела.

Большой котел похлебки перенесли в сарай. Женщина принесла миску супа, подала в руки Тане, покинула дров в очаг, подвинув ближе к нему Танины платья и плед, и сев рядом начала говорить, словно сама с собой:

– Я всегда хотела сыновей  , но после Адама и Лестера я уже хотела дочь. Да и вместо них я теперь хотела бы дочь, – она подняла глаза на Таню, они были полны слез. – Не рожай сыновей, потому что Шотландия слишком горда, чтобы быть зависимой, но слишком мала, чтобы быть сильной.

После этих слов она встала, и словно поменялась в лице от вдруг посетившей ее идеи:

– Ты будешь спать здесь одна – я буду сидеть там всю ночь, и смотреть на них, – сказала она с улыбкой и отставив свою миску, вышла.

Суп был горячий и очень вкусный. Возле очага было так тепло и уютно, что Таня млела от этого минимума. Век бы сидела и смотрела на огонь! Часы отдыха были ценны еще и тем, что их всегда не хватало. Она не позволяла себе думать о том, что обязательно вызвало бы слезы.

– Я буду делать так, чтобы ты мной гордилась, мам, - прошептала она, и доев похлебку, легла на лавку и моментально заснула.

Через три дня, после ночевки в доме Бриды, отряд достиг Глазго. Никакого города Таня не видела впереди, но отряд встал на этот раз в лесу, костров не разжигали, палаток не ставили. Благо, что дожди прекратились, и последние три дня дорога была не такой тягостной.