– Спасибо. Я очень люблю ее, – с улыбкой ответила Фрэнсин. Она посмотрела на прелестную темноволосую молодую девушку. – Я так поняла, что ты будешь скоро учиться в университете Небраски?

– Да, занятия начнутся через две недели. – Маргарет показала в сторону столика для пикника, и они обе сели. – Но я уже провела там чуть больше месяца. Я не буду жить в общежитии. Мы с моей лучшей подругой снимаем квартиру, поэтому и поехали туда пораньше, чтобы устроиться на месте и найти себе работу с неполной занятостью.

– Звучит неплохо, – одобрила Фрэнсин.

– Так оно и есть. – Маргарет перевела взгляд на Трэвиса. – Хотя я скучаю по Трэвису и Сьюзи. Слава Богу, я от них недалеко и мое расписание позволяет мне, по крайней мере, два раза в месяц приезжать домой.

– Это замечательно! Очень трудно находиться далеко от дома. – Фрэнсин слишком хорошо помнила те ночи, в течение которых ее мучила тоска по дому, особенно в первое время, когда она только уехала из Купервиля.

– Да, – улыбнулась Маргарет и снова метнула взгляд на брата. – Хотя Трэвис никогда не признается в этом, но мне кажется, он страдает от одиночества.

– Почему ты так думаешь? – с любопытством спросила Фрэнсин.

– О, не знаю. Иногда, когда я говорю с ним по телефону, он такой печальный. Хотелось бы, чтобы он нашел какую-нибудь хорошую женщину, женился бы на ней и заполнил этот старый дом ребятишками. – Она пристально посмотрела на Фрэнсин. – Было время, когда я была уверена, что этой женщиной станешь ты. – Она дотронулась до руки Фрэнсин. – Мне всегда хотелось, чтобы ты стала моей невесткой.

Комок застрял у Фрэнсин в горле. Прежде чем она успела ответить, появилась Сьюзи со своим мужем, и Фрэнсин очутилась в других объятиях.

День, заполненный смехом, едой, воспоминаниями, пролетел очень быстро. Фрэнсин была потрясена не только тем, какими очаровательными оказались сестры Трэвиса, но и той явной любовью и уважением, которые они испытывали к брату.

Она спрашивала себя, насколько могла бы измениться ее жизнь, если бы у нее была семья, любящие родители, братья и сестры. Может, и у меня был бы иной выбор, если бы я выросла в любви, а не под присмотром вечно сурового, недовольного Поппи.

Она завидовала Трэвису и тому, что у него было. Пока она билась изо всех сил, пытаясь свести концы с концами и угнаться за ускользающей карьерой звезды, он построил семью… и ей отчаянно захотелось стать частью этой семьи. Не только ради себя, но и ради Грэтхен тоже.

– У тебя такой задумчивый вид, – сказала Сьюзи, присаживаясь рядом с Фрэнсин на садовую скамейку.

Они уже навели порядок после пикника и унесли мусор. Несколькими минутами раньше Трэвис организовал игру в крокет, и все, кроме Фрэнсин и Сьюзи, приняли в ней участие.

– Просто я наслаждаюсь этим вечером, – ответила Фрэнсин.

– Нет ничего лучше дня, проведенного в кругу семьи, – сказала Сьюзи.

Фрэнсин улыбнулась:

– Насколько мне известно, твоя семья скоро увеличится. Поздравляю.

– Спасибо. – Лицо Сьюзи засияло. – Мы и правда очень взволнованы этим. – Она дотронулась до своего живота, словно лаская растущего в нем младенца. – Мы с Ричардом надеемся иметь много детей. – Она посмотрела на своего мужа, красивого молодого человека, который, казалось, готов был достать для жены луну с неба.

– Похоже, Ричард славный парень, – заметила Фрэнсин.

И вновь лицо Сьюзи просияло.

– Более того. У нас с ним одна душа.

Одна душа! А у меня с Трэвисом была ли когда-нибудь одна душа? Фрэнсин посмотрела туда, где Трэвис играл в крокет. Он, смеясь, послал мячи Поппи, но они вылетали за пределы лужайки. Да, у нас с ним была одна душа, но я оказалась настолько глупой, что бросила его. Да, он простой человек. Ему всегда нужно было очень мало для счастья. Она вспомнила ночи, когда лежала в его объятиях, а он поверял ей свои мечты… и в них были и барбекю, и семья, и желание иметь жену и детей. Смогу ли я довольствоваться этим и оставить все свои стремления к славе и звездной карьере? Он недостаточно любил меня, чтобы остановить и не дать уехать много лет назад. Стали ли его чувства ко мне глубже за последние шесть недель? Возможно ли что, если я останусь здесь дольше, он больше полюбит меня и согласится прожить со мной всю жизнь вместе? Для того чтобы узнать это, мне придется отбросить свою обычную гордость.

Наступил вечер, и на лужайке растянулись лиловые тени, из-за которых играть уже было невозможно. Все собрались на заднем крыльце, чтобы насладиться мороженым домашнего приготовления и пирогом.

– Какая вкуснятина! – сказала Грэтхен, съев свою порцию и протянув тарелку за добавкой.

– Нет ничего лучше домашнего мороженого в жаркий летний вечер, – заметил Трэвис, положив ей новый шарик, после чего Грэтхен вскарабкалась к нему на колени, словно это было самым привычным для нее делом.

Сердце Фрэнсин болезненно сжалось при виде отца и дочери. Они явно были очарованы друг другом. Возможно, то, что они чувствуют друг к другу, – неосознанная тяга одинаковых генов? Хоть они и не знают этого, может, сердца их чувствуют что-то?

– Спой нам, пожалуйста, пару-другую песен! – сказала вдруг Сьюзи и поглядела на старшего брата.

– Думаю, в этом нет необходимости, – возразил Трэвис.

– Ну пожалуйста, дядя Трэвис, – попросила Грэтхен, явно обрадовавшись этой идее. – Я тоже умею петь. Мы могли бы спеть вместе.

Трэвис улыбнулся малышке, и все увидели, сколь велика его любовь к ней.

– Тебе я не могу отказать, кукленок. – Грэтхен слезла с его колен, а он встал и исчез в доме. Мгновение спустя вышел с гитарой в руках.

Трэвис сел на стул, а Грэтхен опустилась у его ног, забыв про мороженое. Широко раскрыв глаза, она следила, как он перебирал струны пальцами, извлекая сладкие, мелодичные звуки.

Фрэнсин прислонила голову к спинке стула, вслушиваясь в гармоничное звучание инструмента. Даже ночные насекомые приутихли, будто наслаждаясь прекрасными звуками музыки, заполнившими воздух.

Грэтхен придвинулась поближе и прижалась головкой к колену Трэвиса. Она не сводила с него обожающего взгляда, отчего сердце Фрэнсин разрывалось на части.

Она всегда считала, что ребенок вполне может обойтись без отца, что ее дочери достаточно материнской любви. Теперь она поняла, что ошибалась.

Трэвис запел старинную балладу, и его низкий, приятный голос омыл Фрэнсин, словно волной. Было время, когда я верила, что Трэвис может прославиться своими песнями. Я считала, что его голос сделает его знаменитым, он станет звездой. У меня же были лишь скромные актерские способности.

Теперь она поняла, как прав был Трэвис: его голос предназначен для исполнения колыбельных.

Почему-то за последние две недели его мечты стали более привлекательными для Фрэнсин. Даже больше, чем ее собственные. После целого дня, проведенного в компании его сестер, в атмосфере любви и взаимопонимания, она поняла, что он по-своему добился вершин звездной жизни и его жизнь более значима и насыщенна, чем та, к которой стремилась она.