Достигнул в слове{164}; может быть, рожден

И тот, кто из гнезда спугнет их вместе.

(Чистилище, XI, 93–99)

Так Данте говорит о себе! И как же неубедительно звучат после этих строк слова о бренности славы, так как на земле быстро забывают тех, кто при жизни был широко известен. Неубедительно для нас, но не для Данте. То, что нам представляется несовместимым, уживалось в сознании поэта, творчество которого было связующим звеном между средними веками и Возрождением.

Иным становится восприятие и античной культуры, Вергилий является руководителем Данте не только по Аду, но даже по Чистилищу, хотя язычникам и закрыт туда доступ, так как оно является ступенью на пути в Рай. Сама Беатриче, призвавшая Вергилия в духовные руководители поэта, предсказала Вергилию вечную славу, И устами римского поэта Стация (I в. н. э.), находившегося в Чистилище{165}, Данте говорит о божественном огне «Энеиды», воспламенившем и самого Стация, и тысячи других людей. Почитание схоластами Вергилия, духовно чуждого им, сменяется у Данте живым чувством любви к нему.

Данте не решается поместить великих поэтов, мудрецов и героев древности в один из кругов Ада, где бы они испытывали тяжкие муки, но, как верующий христианин, не может поместить их и в Рай, поскольку они жили до Христа и «не спасут одни заслуги, если нет крещенья, которым к вере истинной идут» (Ад, IV, 34–36){166}. Античных поэтов (Гомера, Горация, Овидия и Лукана), философов (Сократа, Демокрита, Платона и др.), ученых Данте помещает в Лимб — первый круг Ада, где еще нет мучений, но где пребывающие лишены надежды когда-либо достичь блаженства — попасть в Рай.

В «Божественной комедии» самым причудливым образом смешиваются образы христианской и языческой мифологии. Стражем Чистилища является почитаемый Данте стоик Катон Утический. По Аду текут реки античного царства мертвых — Ахерон и Флегетон, вытекающий из Стигийских болот и застывающий в центре земли в виде ледяного озера Коцита. Души умерших грешников перевозит в своей ладье через Ахерон «к извечной тьме, и холоду, и зною» Харон. Черти действуют заодно с кентаврами. Герои всех времен и народов находятся в одних и тех же кругах и рвах. Брут и Кассий соседствуют с Иудой. История и миф сплетаются, создавая поразительную по силе впечатления, картину.

Философская мысль Данте переросла узкие рамки средневековой схоластики как в ее ортодоксальном варианте (томизм), так и в еретическом (аверроизм). Не случайно Данте поместил осужденного церковью Аверро» аса в Лимб вместе с античными мудрецами. На Солнце — четвертом небе Рая — в священном хороводе, рядом с Фомой Аквинским, его учителем Альбертом Великим и другими ортодоксальными богословами, находится Сигер Брабантский — парижский аверроист, обвиненный в ереси и таинственным образом погибший в римской курии. В «Комедии» Фома говорит о нем: «ясный дух», который «неугодным правдам поучал» (Рай, X, 138).

Данте повествует о людских грехах и возмездии за них для того, чтобы заставить людей задуматься над своей жизнью. В этом он видит свой долг поэта и гражданина. Данте убежден, что человек, владея великим даром «благородного разума» и воли, может и должен вступить на путь деятельного добра, добиться счастья и на земле, и на небе. Так начинается освобождение личности от традиционных представлений о человеке и его предназначении,

Глава V

НАЧАЛО ГУМАНИЗМА

Если Данте являлся предвестником Возрождения, то Петрарку при всей противоречивости его взглядов можно с полным правом считать первым человеком Возрождения.

Отец Петрарки был нотариусом, принадлежавшим к белым гвельфам и изгнанным. из Флоренции после конфликта с черными гвельфами. Он нашел убежище в небольшом тосканском городе Ареццо. Здесь 20 июля 1304 г. у него родился сын Франческо. В 1312 г. семья переехала в Прованс и поселилась вблизи Авиньона. По настоянию отца Петрарка изучал право в Монпелье, а позднее в Болонье, отнюдь не собираясь стать юристом. Впоследствии он писал, что оставил эти занятия потому, что юридическая практика «искажается бесчестностью людскою. Мне претило углубляться в изучение того, чем бесчестно пользоваться я не хотел, а честно не мог бы»{167}.

Петрарка увлекается чтением латинских классиков, особенно Цицероном, которого он называл своим отцом. Возвратившись в 1326 г. в Авиньон (может быть, при известии о смерти, отца), он ведет вместе с младшим братом Герардо жизнь, полную развлечений. Позднее, в письме к Герардо, Франческо вспоминает с чувством осуждения и сожаления былые дни, когда он прилагал столько забот, чтобы уберечь от грязи модную одежду, не растрепать изысканную прическу, стремясь к тому, «чтобы наше безумие было широко известным и мы стали в городе предметом разговоров». Он признается и в любовных связях. Но именно в Авиньоне он встретил ту женщину, которую полюбил с первого взгляда, любил всю жизнь и обессмертил своими стихами, воспевавшими ее при жизни и оплакивавшими после смерти. «Лаура, известная своей добродетелью и долгие годы прославляем мая моими песнями, впервые предстала перед моими глазами на заре моей юности, в лето господне 1327, шестого апреля, в соборе святой Клары в Авиньоне, во время заутрени»{168}, — записал он на оборотной стороне переплета тома сочинений любимого поэта Вергилия.

Ученые до сих пор не располагают достоверными данными, чтобы судить о Лауре. Некоторые современники (а позднее — исследователи) даже сомневались в ее реальном существовании, считая Лауру поэтическим вымыслом, а ее имя (Laura), сходное с лавром (lauro){169}, — аллегорией. Однако еще в 1336 г. Петрарка писал епископу Джакомо Колонна: «Итак, что же ты утверждаешь? Будто бы я придумал прекрасное имя Лауры, дабы я мог говорить о ней и многие говорили бы обо мне, но в самом деле в моей душе нет Лауры, разве что поэтический лавр… О если бы это было с моей стороны лишь притворством, а не безумием!»{170} Впрочем, не имеет большого значения, кем же Лаура являлась в действительности. Не столь существенно и то, что Лаура была, очевидно, добродетельной матерью семейства и оставалась равнодушной не только к самому Франческо, но и к его стихам. Важно, что эта красавица вдохновила его на любовную лирику,