– Мальчика снимаем! Живее! Живее! Сержант, не вляпайтесь только в эту дрянь!

– Маша, что же ты наделала?! Маша?! – рядом вдруг оказался Дмитрий, он тряс жену так, словно хотел вытрясти из нее всю душу.

Она беспомощно щурилась – в глаза по-прежнему били прожекторы. Потом он ее развернул, и Маша увидело искаженное от ярости, отчаяния и бессилия лицо мужа.

А потом она увидела сержанта и двух сталкеров в защитных костюмах, освобождающих мальчика от пут. Двое подчиненных Зарубина освещали происходящее мощными фонарями. Маша увидела ожоги на теле Сашки, и к горлу ее подкатилась дурнота. Она вдруг вспомнила, как называли сталкеры этот туман. «Поцелуи кракена». Склизкие щупальца тумана впивались в кожу, прожигали плоть до кости.

Маша не заметила, как Дмитрий отпустил ее. Теперь все мужчины склонились над маленьким, тихо стонущим мальчиком.

– Папа, забери меня домой, – прошептал Сашка.

– Заберу, конечно, заберу.

Дмитрий гладил голову сына и плакал. И он ничего уже не мог сделать.

– Дмитрий Владимирович, – тихо произнес Захар. – Нам торопиться надо, уносить его…

Один из сталкеров покачал головой, показывая сержанту, что шансов нет.

– Почему? – тихо спросил Захар.

– Эта дрянь вне Зоны совсем становится злой, начинает пожирать плоть. Вынесем мальчишку из Зоны – от него скелет только останется.

– Не лечится это, сержант, – так же тихо отозвался второй сталкер и отвернулся, посмотрел в сторону тумана, посветил туда фонарем. – Но уходить надо, да. Эта дрянь продолжает надвигаться.

У Зарубина на голове зашевелились волосы. Он посмотрел на Лазарева, на его умирающего сына. Как глупо получилось. Семь лет назад они прошли через такое, вытащили мальчишку из ада. А сейчас…

– Бросить его здесь? – вырвалось у Захара.

Он смотрел на вздрогнувшего от его слов Дмитрия, подумал, понимает ли тот весь ужас ситуации. Лазарев понимал. Ему было так плохо и больно, что он захотел остаться здесь и умереть вместе с сыном. Один из сталкеров положил руку на плечо Дмитрия, с силой сжал.

– Пора…

Другой достал какую-то таблетку, поднес к губам мальчика.

– Съешь, малыш, это чтобы болеть перестало и ты уснул. А когда проснешься, уже выздоровеешь. Договорились?

– Хорошо. А оно не горькое?

– Может быть, совсем каплю.

Мальчик проглотил таблетку.

– Горькое, – сказал он и закрыл глаза.

Дмитрий прислушивался к его дыханию.

– Как я смогу его бросить тут, как? – спросил он самого себя.

Но сталкеры уже оттаскивали его, уводили прочь. Но несчастный отец вдруг рванулся, вырвался из их рук. Бросился назад с отчаянным криком:

– Сашка!

Сталкеры нагнали его, скрутили. В итоге дали под дых и поволокли прочь.

Зарубин дольше других смотрел на распростертую на выжженной Зоной земле крошечную фигурку. Все ждал, когда прервется дыхание мальчика. Но Сашка продолжал дышать. Туман снова наполз на ребенка, укрывая дымным покрывалом. Рядом с Захаром вдруг встала Маша. Только тогда он очнулся, схватил ее за руку и потащил прочь, найдя наконец повод отвернуться от жуткого зрелища.

Они отошли от озера примерно на километр, нашли холм, поднялись на вершину, чтобы не попасть во все больше растекающуюся убийственную туманную реку. Идти дальше в темноте было слишком опасно.

Утром обнаружилось, что Маша пропала. Они пошли по ее следам. Потом сталкеры резко остановились.

– Мясорубка, – тихо сказал кто-то из них.

Дмитрий посмотрел на алый след, широким пятном покрывший землю, отвернулся. На его лице ничего не отразилось. Зарубин вдруг почувствовал вину.

– Дмитрий Владимирович, – голос сержанта дрожал. – Это из-за меня…

– Нет, Захар, ты тут ни при чем. Ты же не знал, что у нас в семье происходит, а я и не рассказывал. – Лазарев покачал головой и добавил тихо, отрешенно: – Уеду я отсюда, из этого проклятого места.

Сталкеры пошли вперед, выводя группу из Зоны.

– Удивительно, как она вообще сюда прошла, – шепнул один сталкер другому. – Тут аномалия на аномалии.

– Но Зону не обманешь, – мрачно заметил другой.

Весь девятый этаж госпиталя выделили под эксперимент. Лазарев распорядился оборудовать семь палат, где планировалось проводить исследования. Абрамов составлял списки людей, которым предстояло принять участие в опытах. Через неделю в палаты поступили первые добровольцы. И тут Лазарев столкнулся с проблемой, которую ученые совершенно упустили из виду. Артефакты не действовали. От них не заживала даже легкая царапина.

Иван взял отчеты об экспериментах над крысами, удалился с ассистентами в лабораторию, где они, действуя точно по описанию, провели опыты над двумя зверьками. Оба провалились.

Исследования приостановили, а через три дня один из пациентов умер от скоротечной болезни. Абрамов после этого ходил сам не свой. Лазарев наблюдал за ним, а потом позвал к себе в кабинет. Налил хирургу в кружку крепкого чая, потом себе.

– Давай-ка, Ваня, посидим, подумаем, что мы упустили.

– Я не знаю.

– Это не ответ.

– В отчетах четко указано – поместить артефакты рядом с испытуемыми, так, чтобы образцы соприкасались с кожей, – нервно сказал Иван. – Других указаний нет. Что мы делали не так?

– А в эксперименте с крысами… сейчас… вы сбривали им шерсть? – спросил Лазарев.

– Да, специальным триммером для стрижки кошек! – Ваня раздосадованно махнул рукой. – Да ладно крысы – у людей-то с этим проблем нет. Они могут артефакты в ладонях держать. Но не действует же, Дмитрий Владимирович!

Лазарев привычным жестом передвинул очки на хмурый лоб, потер оставленный ими на переносице красный след. Вернув очки на место, продолжая хмуриться, отхлебнул горячего чая из кружки.

– Знаешь, что я думаю, Ваня? – наконец сказал он. – Боровой нам не все рассказал. Точнее, он умолчал о том, как активировать артефакты, в своих отчетах. Чтобы его славу никто не украл. Может быть, он способ даже патентовать собирался. Такое от него можно ожидать после тех разговоров о Нобелевской премии и об озолочении из-за открытия. И ни с кем он этим секретом делиться не собирался.

– Пойдемте к нему. Спросим, – сказал Ваня, с грохотом поставив свою кружку на стол.

– Ты думаешь, расскажет?

– Может быть, захочет смягчить свою вину и будет содействовать.

– Хорошо ты о нем думаешь. Нет, он торговаться будет. А торговаться с ним нельзя. Но… пойдем спросим. Чем черт не шутит.

Профессор допил чай. Они вышли из администрации, дошли до небольшого здания, занимаемого службой безопасности Института. Дежурный проводил их в камеру, где содержался Боровой.