Слова «в случае необходимости» были совершенно напрасны. Было достаточно одного взгляда на отправки с фронтов и из портов Пиллау, Данцига и самой Гдыни, чтобы страдания схватили вас за горло. И если человек также знал, каким слабым был германский военно-морской флот в Балтийском море и какой тоннаж германского торгового флота имелся в запасе, его охватило бы почти отчаяние.

Количество доступных судов было сокращено до минимума. Все немецкие ресурсы были брошены на строительство подводных лодок, в поспешном усилии привести в действие новые электрические лодки типа 21, прежде чем были потеряны базы в Норвегии, прежде чем вся война подводных лодок рухнула из-за отсутствия баз. Стали снова использовать суда, которые давно должны были быть на свалке. Теперь они путешествовали без защиты от мин и с эскортами настолько слабыми, что уже год назад их назвали «простым безумием». Но этому нельзя было помочь.

Этим утром молодой капитан боролся по телефону за некоторые суда, в которых отчаянно нуждался. Он только что возвратился из поездки до Пиллау и Нерунга. Он видел толпы на пирсе Пиллау и обледенелые палубы минных тральщиков, забитые мужчинами, женщинами и детьми, стоящими рядом. У него больше не было иллюзий – его сил не хватит, чтобы спасти их всех. И при этом он не был в состоянии предотвратить бедствия, уже не говоря о том, чтобы создать транспортные условия, которых достойны люди. Но когда вы хотите спасти один-два миллиона человек от смерти (или от разрушения другого вида), вы не можете также думать о тех, кто остается без вашей помощи.

Корветтен-капитан принял драконовские меры. Он сместил всех офицеров, опыт и здоровье которых не подходили для предстоящей задачи, и заменил их моряками, которые хорошо показали себя в трудных ситуациях. Безусловно, он вошел в противоречия с военно-морским Верховным командованием «Восток». Но неизбежный ход событий наделил маленького, неизвестного человека счастливой властью.

Катастрофа разразилась уже 30 января. Она оказалась самым большим бедствием в морских анналах. Она бросила свою тень на многолюдные толпы в портах вдоль балтийского побережья и ударила новым страхом в сердца испуганных беженцев.

В это время в Данциге и Гдыне располагались некоторые подводные части, которые до начала советского наступления были лихорадочно заняты обучением подводных команд. Они были вне сферы юрисдикции молодого командующего. Две из этих кадетских дивизий стояли в Гдыне, две другие – в Данциге. Помимо своих подводных лодок, они имели некоторые целевые суда – разрушители торпедных катеров и большие плавучие казармы «Вильгельм Густлоф», «Ганза», «Гамбург» и «Германия» – все они прежде были пассажирскими лайнерами, и все теперь были окрашены для камуфляжа.

21 января адмирал Дёниц приказал, чтобы четыре кадетские дивизии оставили Гданьский залив и переместились на запад в Любекский залив. Команды, портовые отделения, женский вспомогательный корпус, персонал причалов и как можно больше материальной части должны были быть погружены на большие лайнеры и отвезены на запад с максимальной скоростью. Если грузовое место не было необходимо для подводных частей, то оно передавалось беженцам.

Таким образом, 30 января суда «Ганза», «Гамбург» и «Германия» каждое взяло на борт приблизительно по семь тысяч человек. На борту «Густлофа» были в тот день приблизительно пять тысяч беженцев в дополнение к команде и персоналу подводной школы. Погрузка беженцев происходила частично в хорошем порядке, частично в полном хаосе. Члены высшего общества Данцига и другие люди со связями имели большие возможности, чем остальные беженцы. Невероятные денежные суммы платились за эвакуационные документы и билеты. Царили спекуляция и коррупция, как и в порту Кенигсберга. Женщины пробовали доставить контрабандой своих мужей или сыновей на борт в чемоданах, в коробках или замаскированными под женщин, в то время как патрули Генриха Гиммлера, теперь командующего группой армий «Висла», прочесывали порты и суда в поисках мужчин, которые выглядели пригодными для службы в армии или народной армии.

В полдень четырем судам было предписано одновременно сняться с якоря. Так как подводные флотилии не имели никаких судов эскорта, с молодым корветтен-капитаном было согласовано, что конвой должен быть сформирован от Хелы к вечеру и оттуда сопровождать на запад их будут минные тральщики. Этот план был выполнен для судов «Гамбург», «Германия» и «Ганза». Но «Ганза» получила повреждение неподалеку от Хелы, и отправление конвоя было отсрочено.

Конвой должен был плыть в сравнительно мелких водах около побережья Померании, чтобы уменьшить опасность, исходившую от советских подводных лодок. «Густлоф», водоизмещение которого было больше, чем у других судов, не мог следовать этим маршрутом. Его командир отдал приказ оставить конвой и идти вперед одному на полной скорости. Корветтен-капитан возражал и настаивал на том, чтобы отложить рейс «Густлофа» до тех пор, пока не будет найден эскорт. Но командир «Густлофа» настоял на своих приказах.

Судно оставило Гданьский залив к шести часам вечера, сопровождаемое одним минным тральщиком, который шел на некотором расстоянии впереди.

Медленно шли часы. На верхней палубе наблюдатели смотрели в темноту. В зенитных башнях ветер выл настолько громко, что шум приближающихся самолетов не был слышен. Беженцы, лежа или сидя в каютах, залах, проходах, боролись с морской болезнью, прислушиваясь к звуку двигателей и реву моря.

Днем ранее большинству беженцев дали инструкции, что делать в случае катастрофы. Их попросили не снимать верхнюю одежду. Но многие из них, совращенные теплом на судне, тем не менее разделись и теперь мирно лежали на циновках и матрацах.

Приблизительно в 9.06 внезапный удар встряхнул судно. Десять секунд спустя прозвучал другой, и затем, через пятнадцать секунд, третий удар поразил «Густлоф». Ударная волна пронеслась через проходы. Погас свет.

После первого удара все сразу ринулись на верхнюю палубу. Инструкции были забыты. В паническом бегстве к лестницам люди оставили свои спасательные круги. Каждый, кто упал, был растоптан. Мужчины кулаками прокладывали себе путь вперед. Командир оказался беспомощен перед лицом паники. Красные ракеты бедствия взлетели с мостика. Команда радистов пробовала связаться с другими судами или портами и вызвать помощь. Некоторые члены команды под угрозой пистолетов попробовали остановить нарастающий поток людей из трюмов, которые устремились к покрытой льдом шлюпочной палубе. Но они не посмели стрелять в своих соотечественников и таким образом были сметены с пути.

«Густлоф» теперь находился приблизительно в 40 километрах от побережья Померании, напротив города Штольп. Сопровождающий минный тральщик не заметил бедствия и исчез. Капитан «Густлофа» знал, что его судно поражено тремя торпедами и что никакие суда не решатся войти в опасные воды для их спасения. Единственная надежда была на меньший корабль, оборудованный глубинными бомбами.

Судно накренилось на двадцать пять градусов. Переборки торпедированных секций были закрыты, и команда попробовала подключить насосы. Пар от взрыва проникал через нижние палубы. В непосредственной близости от места взрыва лежало много мертвых или раненых. Дальше от мест попадания женщины и дети сидели в оцепенении. Только некоторые из них могли быть перемещены на верхние палубы, где тем временем вой ветра и рев моря смешивался с криками тех, кто боролся за место в спасательных шлюпках.