Угадал командир с ответом. Пусть и с некоторым колебанием, и Хенри Данцер руку опустил. Затем ничего сержанту не оставалось, как последний раз повторить задание на сегодня и первым шагнуть к краю платформы. Уже давно солдат не «топили», коварно убирая твердь земную из-под ног. Они прыгали вниз сами, действуя в невероятной по своему составу жидкости с каждым разом всё проворнее и сметливее.

И уже занеся ногу за край платформы, Эйро Сенатор замер, давая последнее наставление:

– Чуть не забыл! Мало ли что в иных головах рождается… Так вот! Если кто вдруг родит дельную идею о предстоящем рейде к рептилиям, сообщите… – Он через плечо оглянулся на весь десяток принцев, замерших в полной боевой готовности, и выбрал одного из них. – Сообщите Десятому. А он уже будет решать, о чём докладывать мне. Если вознамерится всякую непродуманную ахинею плести, не задумываясь, накажу его за трату бесценного командирского времени. За мной!

То есть в очередной раз замом Фредерик не стал, а вот некую неопределённую должность «сборщика идей» получил. Другой вопрос, что ни в тот, ни в следующий день никто из товарищей вообще ни одной идеи не подал. И не потому, что настолько тупые все оказались, а по той причине, что информация о материнской планете шоом продолжала поступать огромным потоком. Не стали скрывать от солдат записи предыдущих рейдов. А просматривая их, ни у кого ничего, кроме грусти, не возникало. Разве что Первый придумал достойное название предстоящему десанту: «Дорога в один конец».

И докладывать земляку оказалось нечего.

Да и сержант на подобное не надеялся, дня через два при неофициальном утреннем общении заявив:

– Никто и ничего нового не придумает. Фактически у нас, да и у научных гениев только одна мечта: как можно быстрей суметь пробивать пространство именно к нужной точке контроля в толще океана. Тогда десант будет иметь хоть какие-то шансы выполнить задание и спастись.

На эти слова земляка оставалось соглашаться, печально кивая. Иначе предстоящий рейд в сознании укладывался, как заведомый негатив, с заведомо известным финалом.

Можно было считать положительным факт однозначного сближения с сержантом. Благодаря своему удивительному умению просыпаться примерно за десять минут до подъёма, Фредерик Астаахарский успевал наговориться вдоволь с земляком, и это сказывалось на становлении между ними почти дружеских отношений.

Конечно же, в первую очередь принц интересовался событиями в жизни своей семьи и был прямо-таки шокирован, когда услышал от посмеивающегося Эйро:

– Твой донор в последнее время увлёкся оккультными науками. Мать-королева ему отыскала некую гадалку, и та теперь составляет принцу астрологический календарь чуть ли не на каждый час дневного распорядка. Поселили ту бабку рядышком, возле дворца Сарсуэла, и его высочество мотается туда, словно за халявным причастием.

– Не может быть! Я – не такой! – возмутился обладатель древней крови. – Бабка дурью маялась, мать пыталась меня в это втянуть, но я-то человек образованный! Не мог в подобной глупости погрязнуть!

– А что в этом плохого? – искренне удивлялся сопланетник. – Уж лучше в мистику ударяться, чем в загул уйти по бабам! – это он, сволочь, напоминал о недавнем желании наследника побывать в увольнении. Но в мужской компании подобного не стыдятся, поэтому копия продолжила выяснять подробности о своём доноре:

– Но что его к этому подтолкнуло? И как к этому относится моя супруга?

– Ага! Значит, как подтолкнуло к какой глупости, то «его», а как жена, то «моя»? – хохотнул доставщик информации с родной планеты. – Ну а Луара твоя, как пишут средства массовой информации, «… пока присматривается к странному увлечению своего супруга и никаких заявлений по этому поводу не делает».

– А мать?

– О! Королева вообще великолепна и неподражаема! Словно догадывается, где сейчас твоя копия находится. Так и заявила: «Не вижу ничего плохого в том, если человек чаще станет смотреть на звёзды и сверять свою жизнь с ними!» Что характерно, половина нашего мира восприняло эту фразу со смехом, а вот вторая половина проявила неожиданный интерес к астрологии как таковой. Бум ещё в этом направлении не начался, конечно, но ещё парочка подобных заявлений, и новое модное увлечение на Земле станет набирать обороты.

Фредерик заволновался:

– А вдруг она и в самом деле знает, где я сейчас нахожусь? Ребята вон рассказывали, что их матери, тоже вельи, всегда знают местонахождение сына и чем тот занимается.

– Увы, подобные наблюдения матерей за детьми ограничены короткими расстояниями, максимум – в пределах небольшого города. И тем более вельи не умеют прочувствовать копии, сделанные с доноров. Это уже проверено и перепроверено сотни, если не тысячи раз.

– Ладно, с мама всё понятно. А как мои дочки отнеслись к сумасбродству отца?

– Этим непоседам пока глубоко безразличны подобные нюансы человеческой психики. Тем более что они сильно заняты: готовятся к поездке на море с кучей родственников и гувернанток. Собирают багаж, пакуют самые нужные игрушки… Каникулы, как-никак! Только Луара ещё не определилась: поедет с ними или останется с твоим донором.

Почему-то последние фразы о жене задели Фредди за живое. Не то чтобы приревновал любимую к какому-то донору, но неприятный осадок на душе появился. А посему он решил поставить хама на место, пусть делая это не в резкой, ультимативной форме:

– Эйро! Ты мне дерзишь и пытаешься оскорбить постоянно, но вот мою супругу называть по имени не имеешь права! Она тебе не ровня, каторжник, поэтому упоминай о ней только с титулом «её королевское высочество».

– Едрид-Мадрид! – выдал неожиданное словосочетание сержант. – О, как ты заговорил! Лишь только выпытал всё о родимых кровиночках, так и в позу встал? Ладно! Тогда пусть тебе её высочество о детях и докладывает в следующий раз!

Взаимный обмен фраз состоялся без обид и затаённой злобы. Начавшийся подъём замотал, закрутил в насыщенном распорядке дня, а на следующее утро они вновь разговаривали как ни в чем не бывало. И с наглой хитринкой в глазах покрытый шрамами уголовник продолжал называть будущую королеву просто по имени:

– Ты знаешь, что твоя Луара учудила?..

Конечно, знать хотелось, вот и приходилось молча проглатывать недовольство таким панибратским отношением русского уголовника к титулованной наследнице престола. Кстати, Эйро так и не признался, кто он в родном мире, поэтому в душе и в некоторых обращениях принц именовал земляка то уголовником, то каторжником. Того это лишь веселило, так что паритет во взаимных нарушениях правил хорошего тона можно было считать устоявшимся.

Это дало повод следующим утром начать разговор о Третьем. Причём Фредди не стал ходить вокруг да около. Сразу в лоб выложил умозаключение по поводу показного выбора любимчика, потом, что с тем фаворитом будет, и напоследок вывод:

– А не слишком ли ты отнёсся к Яцеку предвзято? Может, он больше пользы принесёт, не погибая напрасно в завязке боя?