— Твой отец обожал тебя, Соренза, — вытирая платком глаза,сказала Изабелл. — Никогда не думай иначе. Мы все очень удивлялись, что онникогда не ревновал тетю Эмили к тебе, зная, как сильно вы привязаны друг кдругу. Ей, конечно, приходилось с ним нелегко, но тебя он считал плодом ихлюбви, я думаю. Поэтому и делал для тебя исключение.

Огромная тяжесть свалилась с плеч Сорензы.

— А почему ты вспомнила об отце сегодня? — внезапно спросилаИзабелл.

Теперь уже Соренза заерзала на месте.

— Я говорила о моем прошлом с Ником, когда мы гостили утебя, — призналась она.

— Ах да, так что же насчет Ника?

Изабелл живо ухватилась за возможность вернуться кинтересующей ее теме. И Соренза выразительно посмотрела на кузину.

— Забудь о нем!

— А, ты не уверена, стоит ли заводить отношения с самымшикарным мужчиной на свете. Я правильно тебя поняла? — продолжала Изабелл, неслушая ее.

— Не совсем так, — с легким раздражением в голосе возразилаСоренза. — Мы... — А кто, собственно, они? — Мы... просто друзья. — Последниеслова прозвучали так неестественно, что она и сама в них не поверила.

Изабелл не успела открыть рот, чтобы высказать свое мнение,как в дверь позвонили.

— Принесли пиццу, — вскочив с дивана, объявила она. — Явозьму ее!

Соренза с усилием поднялась вслед за ней и уже собираласьидти в кухню, как вдруг застыла в дверях гостиной, увидев Изабелл с ворохомизумительных цветов в руках. Букет тигровых лилий и кремовых орхидей явно нешел ни в какое сравнение с красными розами, которые обычно дарят мужчины. И вэтом не было ничего удивительного, ведь Николас Доуэлл не был обычным мужчиной.

Изабелл, видимо, пришла в голову такая же мысль, потому чтопоследовала пауза, во время которой кузина многозначительно смотрела на своюродственницу.

— Друзья... Ну да, конечно, — наконец произнесла она.

Соренза мысленно сосчитала до десяти и выпалила:

— Хватит, Белл! Кто сказал, что цветы от Ника?

Как будто они могли быть от кого-то другого! Изабеллозвучила мысли Сорензы:

— Хочешь сказать, что у тебя есть еще один обольстительныйпоклонник? Вряд ли так кому-нибудь может повезти.

Цветы конечно же прислал Николас. На карточке было написано:«Думаю о тебе. Н.». Как раз в его стиле, подумала Соренза.

Когда наконец доставили пиццу, Изабелл привычно засуетиласьи забегала по квартире. Положив аппетитные куски пиццы на тарелки, она внеслаих в гостиную, где кузины собрались поужинать и посмотреть очередной сериал.Тем временем Соренза поставила цветы в огромную вазу и оставила на кухонномстоле. Она решила перенести их в гостиную, когда уйдет Изабелл, иначе ей весьвечер придется слушать восторженные панегирики в адрес Николаса.

Ее взгляд снова упал на карточку. «Думаю о тебе. Н.» Нипоцелуев, ни других сентиментальностей. Просто «Думаю о тебе». Интересно, насамом деле это так или он просто иногда вспоминает о ней? Послать цветынетрудно. Саймон дарил ей букеты каждый день в первый месяц их знакомства,заставляя ее однокурсниц зеленеть от зависти, но после развода она узнала, чтоэто не мешало ему одновременно встречаться с другими девушками.

Соренза разозлилась на себя за то, что опять позволилавоспоминаниям испортить себе настроение, тем более в такой приятный момент, каксейчас. Цветы были сказочно красивы.

Около девяти вечера, когда Изабелл простилась с ней, Сорензарешила немного понежиться в ванне. Она взяла с собой бокал с остатками вина,зажгла пару ароматических свечей и, выключив свет, расслабилась в душистойпене, наслаждаясь таинственным полумраком.

Внезапно тишину нарушил телефонный звонок. Кто-то настойчиводобивался ее ответа. Недовольно ворча, Соренза завернулась в пушистое полотенцеи, желая, чтобы звонки прекратились прежде, чем она возьмет трубку, подошла ктелефону.

— Алло? — раздраженно крикнула она, что было на нее совсемне похоже.

После продолжительной паузы на другом конце провода раздалсязнакомый голос, и звучал он так отчетливо, будто Николас находился в соседнейкомнате:

— Соренза, это ты?

— Ник! — срывающимся от волнения голосом воскликнула она. —Я думала, ты в Бостоне!

— Так оно и есть. — Соренза могла поклясться, что онулыбается. — Ты получила цветы? — Его хриплый голос заставил ее затрепетать.

— Цветы? Да, конечно. Они очень красивые.

Возьми себя в руки, приказала себе Соренза, перестаньнаконец лепетать как идиотка!

— Как провела день?

— Хорошо, спасибо.

Ее сердце забилось где-то в горле.

— А ты?

— Так себе.

Последовало молчание.

— Я думал о тебе весь день. Как ты считаешь, что бы этозначило?

— Ума не приложу, — пытаясь сохранить спокойствие, ответилаСоренза.

Николас усмехнулся, и у нее внутри все перевернулось.

— Мне вдруг захотелось услышать твой голос, — тихо призналсяон, — прямо сейчас, в эту минуту. Глупо, правда? Что ты со мной сделала?

Соренза чувствовала, как капли воды стекают по телу и падаютна пол.

— Не могу забыть дни, что провел с тобой, — произнес он. —Это лучшие дни в моей жизни. Скажи еще раз спасибо Белл и Джорджу, когда сноваувидишь их. Они очень милые люди.

Его бархатные интонации гипнотизировали ее, и она прилагалавсе усилия, чтобы побороть чувство скованности.

— Белл только что была у меня, — с трудом выдавила из себяСоренза. — Она в восторге от твоего букета, будто цветы подарили ей.

— Ей я тоже послал цветы, корзину тюльпанов.

— Да? Как мило с твоей стороны.

После небольшой паузы он вкрадчиво произнес:

— Ты совершенно права, думая, что это очередная уловка, спомощью которой я хочу добиться расположения твоей кузины. Мне понадобитсялюбое оружие, чтобы завоевать тебя.

Подобная откровенность разозлила ее.

— Что думает Белл, не имеет никакого значения, — вспылилаСоренза. — Я сама себе хозяйка! — По крайней мере, так было до тех пор, покаона не встретила Николаса.

— Но было бы нечестно так трястись над каждым сантиметромсвоего тела. Оно так аппетитно выглядит для голодного мужчины!

— Хочешь сказать, что я толстая? — спросила Соренза, с неудовольствиемотметив нотки игривости в собственном голосе.

— Для меня ты самая замечательная на свете, — ответилНиколас.