— Не понимаю.

— Мой отец, он...

Она никогда раньше ни с кем не говорила на эту тему, кромеближайших родственников, и сейчас слова на мгновение застряли у нее в горле. Ав следующую минуту она уже рассказывала об ужасной ночи, которая перевернула еежизнь. Как сидела на лестнице в темноте, не в состоянии пошевелиться, и знала, чтовнизу произошло что-то ужасное. Как ее затошнило, а потом вырвало от пережитогостраха, но оцепенение все не отпускало ее, и она плохо соображала, чтопроисходит вокруг...

Когда Соренза закончила свое невеселое повествование, онапосмотрела Николасу в лицо и увидела ужас в его глазах. Я не должна былаговорить ему этого, подумала она в отчаянии.

— Черт! — помимо воли вырвалось у Николаса. Он придвинулся кней и порывисто прижал к себе. — Я даже не знаю, что сказать, Соренза.

В его голосе звучало столько сострадания и тепла, чтомолодая женщина испытала облегчение. Слава Богу, у него нет ко мне отвращения,дрожа всем телом, подумала она.

Николас некоторое время сжимал Сорензу в объятиях, слегкапокачивая, как ребенка, потом осторожно посмотрел ей в глаза.

— Мне так жаль, — произнес он чуть слышно. — Ни один ребенокне должен пройти через то, что выпало на твою долю.

Соренза судорожно сглотнула. Все происходило слишком быстро.Она не должна была так раскрываться перед ним. Ее серые глаза потемнели, какнебо перед грозой.

Должно быть, Николас уловил ее тревогу, потому что вследующий момент его губы мягко коснулись ее рта и застыли в нежном,ненавязчивом поцелуе. Потом он бережно отпустил ее и сказал:

— Твой кофе остыл. Я сварю еще. Я быстро.

Соренза проводила его долгим взглядом и продолжала смотретьна дверь, через которую он вышел. Несмотря на тепло, исходящее от прогревшихсяза день стен террасы, ее сотрясала дрожь. Николас был самым потрясающиммужчиной, которого она когда-либо встречала, обаятельным, интересным игалантным, но вступить с ним в связь означало для нее поставить крест на своейжизни.

Все, что ему было нужно, — очередной флирт, любовноеприключение. Разве он не сказал ей об этом, не предупредил, чтобы она не питаланапрасных иллюзий? Николас хотел встречаться с ней, только чтобы заниматьсялюбовью. А она? Соренза убрала упавшие на лицо волосы. Да, она хотела того же,но это говорило лишь о ее сумасбродстве и о том, насколько глупо было с еестороны зайти в отношениях с ним так далеко.

Она поделилась с Николасом тайной, которой не делилась ни содним человеком на свете, даже с бывшим мужем. Ее родные никогда не упоминалипри ней о том, что произошло с ее родителями, кроме одного раза, когдаобъяснили девочке, как следует отвечать на вопросы окружающих. Это был секрет,который следовало сохранить любой ценой и который отравлял ей жизнь. Потому чтоСоренза выросла с чувством, что и она отчасти виновата в смерти матери: если быне родилась, мама уделяла бы отцу больше внимания и сейчас, возможно, была быжива.

Соренза закусила нижнюю губу и на мгновение закрыла глаза.Здравый смысл твердил ей, что она не должна так думать, что ее отец ревновал быжену в любом случае. Но когда вмешивалось сердце, все доводы разума казалисьничтожными и ею овладевала мучительная тоска.

Правда, сейчас, когда она выговорилась, на душе стало какбудто легче, и Соренза почувствовала необходимость поговорить об этом сИзабелл, расспросить ее об отношениях матери и отца, об их совместной жизни доее рождения. Она знала только, что родители любили ее, все остальное оставалосьдля нее загадкой.

Ей пришла в голову мысль, что Саймон выбрал ее именнопотому, что мог ею командовать. Она была очень податлива и не уверена в себе,ее постоянно мучило ощущение вины...

— Твой кофе. — Бодрый голос Николаса вырвал ее из тьмыгорестных воспоминаний.

— Спасибо.

Соренза улыбнулась и тут же напряглась: его губыприкоснулись к ее шее, потом нашли ее губы. Тепло разлилось по телу, и онабольше не чувствовала вечерней прохлады. Веки закрылись, и в бархатной темнотеона вдыхала аромат его рук, волос, одежды, позволяя волнам страсти унести ее вморе дивных ощущений. Его ласки, то нежные и едва уловимые, то бурные инастойчивые, доводили Сорензу до исступления, и она отвечала на них с удвоеннойпылкостью. Она думала, что он овладеет ею в ту же минуту, но неожиданно Николасостановился, и ее тело заныло от неудовлетворенного желания.

— Пей кофе, — хрипло сказал он и сел на свой стул.

Соренза открыла глаза и сразу же вспыхнула от мысли, что емуизвестны теперь ее желания. Почему он остановился? Чтобы показать, что она вего власти? В таком случае ей некого винить в этом, кроме себя. Сорензаотхлебнула кофе, не чувствуя его вкуса. Мысли вихрем кружились в ее голове, недавая сосредоточиться. Соренза молчала, уставившись в пустоту. Этот поцелуйлишил ее того чувства легкости, которое возникло между ними во время ужина. Онався словно съежилась, внутренне сжалась.

Зачем он так страстно целовал ее? Хотел ли он близости прямосейчас или только играл с нею? Конечно, под действием его ласк она потерялаголову, но не могла же она отдаться ему, мужчине, который не любит ее и нехочет серьезных отношений! Или могла? Сорензу ужаснуло уже то, что она вообще задаетсебе такой вопрос, и она тут же твердо ответила: нет, не могла!

— Почему бы тебе не подняться наверх, пока я все уберу? —Его голос звучал спокойно и бесстрастно.

Соренза подняла на него встревоженные глаза. Сейчас, в светесвечей, черты лица Николаса казались резче и мрачнее.

— Нет, я помогу тебе, — быстро сказала она.

— А чего здесь помогать? Отнести несколько чашек и положитьих в посудомоечную машину?

Он вел себя так, будто ничего не произошло. Сорензазаставила себя проигнорировать холодок разочарования, возникший в душе, ибезразлично пожала плечами.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. — Николас улыбнулся одними губами, взглядего оставался серьезным и задумчивым. — Зато когда снимут повязку, всеизменится. Мыть тарелки и готовить завтрак придется тебе.

Соренза тоже улыбнулась, хотя и через силу. Он говорил так,словно они собирались часто видеться и сегодняшний день был только началом ихотношений.

Она медленно встала. Николас тоже поднялся, поддерживая еепод руку. Уголок его рта насмешливо пополз вверх.

— Тебя нелегко понять, — сказал он. — Ты знаешь об этом? Ноя не жалуюсь. У меня предчувствие, что с тобой мне не придется скучать.

— Это комплимент?

Соренза ощутила, как лихорадочное волнение охватывает ее, вто время как Николас сохранял спокойствие и невозмутимость. Это привело ее враздражение. И как всегда, она была единственной из них двоих, кто выдал своимысли.