– Браво-о-о, Да-ша!

Борису захотелось схватить его за ноги и перекинуть через барьер вниз. Жаль, ложа низко – в бельэтаже.

Дюша же ухмылялся, кивал, как будто балерина сегодня танцевала лично для него, и поглядывал на Бориса приветливо:

– Во шпарила – видал? Интересно, а что у них в носочках – пробки?

Кличка у Дюши была тоже из 90-х – Бобр. Кто ее сейчас помнил? Борис – помнил.

Окинув взглядом вульгарного незнакомца, Виктор надменно вышел из ложи. Вера, боком протискиваясь между кресел, поспешила за ним.

– Ну и чучело, кто это? – легкомысленно поинтересовалась она у сына в полутемном предбаннике. Ее не волновало, что незнакомец мог слышать. В зале по-прежнему волнами катались ор и плеск овации.

– Я думала, таких больше не делают, – насмешливо продолжала Вера, беря сына под руку. – Неужели с Борей работает?

– Мама, – вдруг спросил сын, – ты счастлива?

– Да-да, – поспешно подтвердила Вера. – Я очень счастлива. – И добавила: – У нас с ним теперь все хорошо.

Виктор сжал ее руку и второй ладонью. Он все-таки очень ее любит, подумала Вера. Не каждая мать может похвастаться. Она счастливая, да.

– …Спасибо, милый. – Подумала и добавила: – Ты главный мужчина в моей жизни.

Виктор повернул латунную ручку, вывел мать в коридор, куда уже сыпались, теснясь к гардеробам, зрители. Вера задержала сына за рукав:

– Ты все-таки называй его папой. Хоть иногда. Ему же так приятно…

33

В ложе разговор был в ином тоне.

– Что тебе надо?

– Так, присматриваю.

– За чем?

– За тобой.

– Не понял.

Со стороны казалось, двое обсуждают только что увиденный спектакль.

– Да все хорошо, – фамильярно хлопнул его по плечу Дюша. – Не ссы. Я тут поблизости – просто чтобы не поскользнулся ты, не споткнулся.

– С чего мне спотыкаться?

– А вдруг кто подножку поставит? Президент беспокоится. Хорошие люди сейчас наперечет.

Борис почувствовал, как сводит челюсть, как скрипнули зубы.

Бобр заорал в зал:

– Бра-во!

Свистнул, засунув два пальца в рот.

– Люблю балет, – пояснил он. – Первый раз вижу, но уже люблю.

Борис чувствовал, что не может разжать зубы, чтобы ответить.

– Ты какой серьезный. Научить тебя свистеть? – добродушно предложил Дюша.

– Подожди здесь, – придержал его за плечо Борис. – Я только жене номерок от гардероба отдам. И договорим нормально.

– А я думал, тебе теперь личный кабинет здесь положен.

Борис иронически хмыкнул.

34

Кордебалет, откланявшись, вбежал за кулисы. Еще неся малиновые улыбки. Но уже сбрасывая вниз воздетые венчиком руки.

На бегу, равнодушно-быстро Люда клюнула пальцами поднос – вышло естественно. Почти не глядя. Естественно. Ни заминки, ни запинки. Чужое кольцо врезалось камнем в потную ладонь. Люда быстро сунула его в рот, перекатила под язык.

Позади – истерический визг:

– Да я вам говорю, тут лежало! Я сняла и положила! И где оно теперь?! Вы вообще в курсе, сколько такое кольцо стоит?

Вера Марковна огрызалась – но слов Люда уже не слышала.

35

Петр – согласно протоколу – ждал в предбаннике.

Борис быстро сунул ему в руку телефон. Шепнул:

– Найди ее.

– А кто она?

Борис буркнул:

– Неприятности.

И быстро предупредил:

– Верка не знает.

Петр кивнул, уточнил вслед:

– Имя-то у нее есть?

Но Борис уже вернулся в гремящий от овации зал.

Петр включил телефон. В полумраке высветилось надкушенное яблоко. Айфон.

Открыл адресную книгу. Только один номер. Он же – единственный в истории звонков. Ирина.

Петр вышел из ложи.

Виктор и Вера стояли, в позах – по-разному выраженное у матери и у сына – было выражено нетерпение.

– Борис идет? – спросила Вера.

– Да-да, буквально через полминуты, – успокоил Петр. – Надо дохлопать. А то неудобно. Он же теперь попечитель балета или вроде того.

– Я заберу пока пальто, – сказал сын.

Вера расстегнула сумочку, принялась вылавливать номерки.

Петр отошел от них подальше.

Нажал вызов. Его выбросило на голосовую почту. Дождался сигнала, произнес:

– Ира, привет, вы меня не знаете, я Петя, теперь знаете. Я э-э-э-э… хороший человек, друг вашего друга, я вам помогу. Перезвоните мне.

36

Рампа уже была завалена цветами. Даша снова выбежала на поклон.

Теперь уже публика кричала ей фамильярно: «Браво, Даша!» Как из века привыкли кричать своим в Москве: «Браво, Майя!» (Плисецкой), «Браво, Катя!» (Максимовой), «Браво, Нина!» (Маликовой).

Теперь Даша кланялась партеру, ярусам. Теперь улыбалась расслабленно и счастливо. Занавес уже не разводили. Намекая всем: последние вызовы. Всем пора на метро, включая сотрудников театра.

Даша отбежала к партнеру, но публика не унималась, Славик снова развернул ее, снова вывел за руку, отпустил, подтолкнув вперед.

Он стоял позади, воздев руку и как бы передавая ей весь успех. Он улыбался. Потом не выдержал и тоже стал аплодировать.

37

Вероника плюхнулась на заднее сиденье, уткнула нос в рысий воротник легкого итальянского пальто Cavalli.

Геннадий похлопал ее по коленке.

– Мне все равно, – огрызнулась она.

– Так это быть все равно не может, – заверил он ее и рукой в перчатке стукнул водителю по сиденью. «Мерседес» отчалил.

38

В кармане у Петра звякнуло. Он быстро выудил телефон: «Слава богу». ММС. Жадно открыл. И только тогда понял, что телефон – не тот, что дал ему Борис, а его собственный. На экране была голая волосатая задница. Виден знак туалета. И подпись: «Я в Амстердаме, командир».

«Вот мудила», – беззлобно подумал Петр. Хоть здесь все под контролем. Проверил другой айфон – ничего.

39

В пустом кабинете пресс-секретаря московской полиции мерцал брошенный экран. Оксана унеслась получать нагоняй. Объяснять, что она ни при чем. Что это волонтеры. У них свои выходы на прессу.

У «Евразии» были хорошие камеры наружки. Мощные. Еще бы, отель-то дорогой, гости богатые, есть и знаменитые, платят не за махровые тапки в ванной, платят за безопасность.