Трой подал ему папку.

— Все признаки имелись, — сказал он, — но никто не принял их во внимание.

Виктор взял папку и протянул ему стаканчик.

Трой набрал на своем компьютере несколько команд и стер с него копии видеозаписей. Для предсказания и предотвращения таких проблем камеры оказывались бесполезны. Их было слишком много, чтобы просматривать все сразу. Проще говоря, невозможно набрать столько людей, чтобы они сидели и наблюдали за обитателями всех бункеров. Смысл камер заключался в том, чтобы рассортировать обломки уже после случившегося.

— На вид неплохо, — заметил Виктор, пролистав папку.

Пластиковый стаканчик с двумя таблетками стоял на столе Троя. Ему увеличили дозу по сравнению с той, которую он принимал в начале смены, — довесок был нужен, чтобы заглушить боль.

— Принести вам воды?

Трой покачал головой. Помедлив и глядя на Виктора поверх стаканчика, он спросил:

— Как по-вашему, сколько еще пройдет времени? В смысле в двенадцатом бункере, прежде чем все там умрут.

Виктор пожал плечами:

— Полагаю, недолго. Несколько дней.

Трой кивнул. Виктор украдкой наблюдал за ним. Трой запрокинул голову и вытряхнул таблетки в рот между дрожащими губами. На языке проявилась горечь. Трой изобразил, будто глотает.

— Сожалею, что такое произошло в вашу смену, — сказал Виктор. — Я ведь знаю, что это не та работа, на которую вы соглашались.

Трой кивнул.

— Вообще-то я рад, что это случилось в мою смену, — ответил он, немного подумав. — Уж лучше в мою, чем в чью-то.

Виктор погладил папку.

— Я дам о вас хороший отзыв в отчете, — сообщил он.

— Спасибо, — произнес Трой, понятия не имея, за что, собственно, он благодарит.

Махнув папкой, Виктор наконец-то повернулся, чтобы уйти и устроиться за столом в кабинете напротив, где он может сидеть и время от времени поглядывать на Троя.

И в тот момент, когда Виктор повернулся к нему спиной, Трой выплюнул таблетки на ладонь.

Шевельнув мышкой и пробуждая монитор, чтобы опять сесть за пасьянс, Трой улыбнулся через коридор Виктору. Тот улыбнулся в ответ. А в другой руке Троя, все еще липкие от растворившейся в слюне оболочки, были зажаты две таблетки. Трой устал забывать. Он решил запоминать.

15

2049 год

Саванна, штат Джорджия

Дональд мчался по шоссе 17. Мигающий красный огонек на приборной панели предупреждал, что он превысил местное ограничение скорости. Но ему было плевать, что его может остановить полиция, что ему могут выписать штраф и это понизит рейтинг его страховки. Все это казалось тривиальным. И тот факт, что какая-то хитроумная электроника в его машине отслеживает и записывает все его действия, бледнел по сравнению с подозрением, что микромашины в его крови делают то же самое.

Взвизгнули шины — он слишком быстро ехал по спиральной рампе, выводящей с шоссе. Дональд влился в поток машин на бульваре Бервик. Свет уличных фонарей стробоскопом вспыхивал на ветровом стекле. Взглянув на колени, он некоторое время смотрел, как в ритме мелькающих над головой фонарей мерцает тисненная золотом надпись на лежащей там книге.

Правила. Правила. Правила.

Дональд успел прочесть достаточно, чтобы в нем зародились тревога и желание узнать, во что он позволил себя втянуть. Элен оказалась права, предупреждая его, а он ошибся в оценке масштаба опасности.

Свернув в свой район, Дональд вспомнил их старый разговор — она умоляла не выставлять свою кандидатуру на выборах, утверждая, что это его изменит, что не в его силах что-либо там улучшить, зато его самого это обязательно сломает.

Так насколько она оказалась права?

Дональд подъехал к дому. Машину пришлось оставить возле тротуара — дорожку занимал джип жены. Еще одна привычка, появившаяся у нее за время его отсутствия, — напоминание, что он здесь больше не живет, что настоящего дома у него нет.

Оставив сумки в багажнике, он прихватил лишь книгу и ключи. Книга и так была достаточно тяжелой.

Когда он подошел к крыльцу, автоматически зажглись лампочки. Он заметил силуэт за окном, услышал отчаянное царапанье за дверью. Элен открыла, и Карма бросилась к нему, шлепая хвостом и высунув язык. Она заметно подросла всего за несколько недель его отсутствия.

Дональд присел и погладил голову Кармы, позволил собаке лизнуть его в щеку.

— Хорошая девочка, — сказал он, стараясь говорить бодро. Холодная пустота в груди стала только глубже из-за возвращения домой. То, что должно было его порадовать, лишь усугубило все плохое. — Привет, милая, — улыбнулся он жене.

— Ты приехал рано.

Когда он встал, Элен обняла его. Карма села и негромко заскулила, елозя хвостом по бетону. У поцелуя Элен был вкус кофе.

— Я взял билет на ранний рейс.

Он обернулся, взглянул на темную улицу. Можно подумать, за ним кто-то следил.

— Где твои вещи?

— Утром достану. Давай, Карма. Пойдем в дом.

Он направил собаку в дом.

— У тебя все хорошо? — спросила Элен.

Дональд прошел на кухню. Положил книгу на столик и поискал в буфете стакан. Элен с тревогой смотрела, как он достает из буфета бутылку бренди.

— Дорогой, что случилось?

— Может, и ничего. Померещилось… — Он налил на три пальца бренди, взглянул на Элен и приподнял бутылку, предлагая налить и ей. Она покачала головой. — Но все-таки, — продолжил он, — может, что-то в этом есть.

Он сделал большой глоток. Пальцы другой руки так и остались на горлышке бутылки.

— Дорогой, ты как-то странно себя ведешь. Присядь. Сними пиджак.

Он кивнул и помог ей снять с него пиджак. Стянул галстук, увидел тревогу на ее лице, зная, что это отражение его тревоги.

— А как бы ты себя повела, если бы подумала, что всему может прийти конец? Что бы ты сделала?

— С чем? Ты про нас? А, ты о жизни. Дорогой, кто-то скончался? Расскажи, что случилось?

— Нет, не кто-то. Все. Всё на свете.

Он сунул бутылку под мышку, прихватил стакан и книгу, прошел в гостиную. Элен и Карма последовали за ним. Карма, опередив его, сразу разлеглась на кушетке. Ей было все равно, о чем он говорит, — собаку переполнял восторг из-за того, что вся стая наконец-то собралась.

— Похоже, у тебя был очень долгий день, — сказала Элен, подсказывая ему оправдание.

Дональд сел на кушетку, разместил стакан и книгу на кофейном столике. Стакан он отодвинул подальше от любопытного носа Кармы.

— Я должен тебе кое-что рассказать, — произнес он.