запахом Макса. Парфюм, кожа, сигареты. Делая неглубокие вдохи, пристегиваюсь и выпрямляю спину. Короткие волосы от шеи до затылка ходят ходуном, и я снова поправляю воротник куртки, едва заметно вздрагивая от озноба.

Хмыкнув, хам включает климат-контроль. В машине становится теплее. Пальцы на руках только никак не отогреваются. Ледяные от волнения. За девочку страшно. Хоть бы живая.

Макс быстро, но аккуратно ведет машину по городским улицам. Иногда косится на меня, когда думает, что не вижу. У него взгляд такой… Чтобы понять, кто именно смотрит, нет необходимости оглядываться.

Пальцами зачесываю наверх длинную светлую челку. Она снова падает на глаза. Сдуваю, слышу смешок. Поворачиваю голову, Хам ухмыляется, глядя в лобовое. И моя паранойя опять подкидывает мне мысль, что я в его игре, правил которой не понимаю и мне вряд ли их кто-то объяснит.

Пейзажи за окном меняются. Иллюминации становится меньше, впереди появляется стена из деревьев с неровными верхушками и кривыми, лысыми ветками.

Что делал здесь ребенок в такое время?

Внимательнее смотрю по сторонам, чтобы зацепиться за детали, способные нам помочь.

Мы въезжаем в лесополосу. Тихо шурша шинами по грунтовке, Макс останавливается. Пока я отстегиваю ремень безопасности, успевает обойти машину спереди и открыть мне дверь.

— Это лишнее, — говорю ему, старательно сохраняя дистанцию.

Он достает ствол. Иду за ним на лай собаки. Нас встречает мужчина с лохматым немцем на поводке и коллега-участковый.

— Майор Марьянин, — светит корочкой. — Старший лейтенант Бойко, — кивает на меня. — Вы свидетель?

— Наверное, — взволнованно отвечает мужчина. — Мы с собакой гуляли. И нашли девочку. Я сразу в полицию позвонил.

— Показывайте, где она, — требует Макс. — Надеюсь, там никто ничего не трогал?

— Обижаете, товарищ майор, — пожимает плечами участковый. — Только проверил, живая ли. Скорую, вас вызвал.

— И-и-и? — раздражается Марьянин.

— Вроде живая.

— Вроде, блядь?! Вроде! — вскидывает руки и машет мне головой, чтобы шла за ним.

Идти оказывается совсем недалеко. Буквально несколько шагов. Сворачиваем к кучно растущим деревьям и находим её. Одежда помятая, но целая, рядом расстегнутый, вывернутый наизнанку рюкзак. Вещи валяются.

Осторожно наступая на землю рядом с бледной девочкой, наклоняюсь, проверяю пульс.

— Живая. На первый взгляд удар по голове, — отчитываюсь Максу.

— Думаешь, ограбление? — косится на рюкзак.

— Похоже на то, — невесомо провожу пальцами по щеке девочки. — Где там наши эксперты с врачами? Она холодная такая…

Ресницы вздрагивают. Пострадавшая открывает глаза, медленно моргает, пытаясь сфокусироваться на нас.

— Привет, — улыбаюсь девочке.

Она ерзает, упирается локтями в землю, пытаясь встать.

— Тихо, не напрягайся сильно, — поддерживаю её.

Макс встает с другой стороны и мы помогаем ей сесть, облокотившись на ствол дерева.

— Говорить можешь? — спрашивает он.

Девочка прокашливается в попытке найти собственный голос.

— Кажется, да, — хрипит она. — Голова болит, — тянется рукой к ране. Пачкает пальцы в собственной крови, пугается.

— Видела, кто на тебя напал? — присев перед ней на корточки, Макс протягивает пострадавшей маленькую пачку влажных салфеток, выуженных из внутреннего кармана куртки.

— Нет, — девочка рефлекторно пытается покрутить головой. Его тошнит. Марьянин отправляет участкового за водой. — Простите.

— Нормально, — отвечает Макс. — А кто мог бы такое сделать, знаешь? Угрожали, может быть, тебе?

— Ничего такого, — отрицает девочка.

— Лет сколько?

— Пятнадцать.

Я в темноте вижу, как он бесшумно матерится, шевеля губами.

— Родителям давай позвоним, — предлагает Макс.

Девочка заторможенно шлепает ладонями по карманам. Испуганно смотрит на Марьянина, поворачивает голову ко мне и шепчет, что телефона нет, дорогого. Родители прибьют, он кредитный. И звонить им теперь лучше не надо, и вообще все с ней нормально. Даже подняться пытается, дуреха.

— Прям сильно дорогой телефон? — в ее панику вмешивается Макс.

— Больше ста тысяч, — всхлипывает девочка.

— Кто знал про него? — странный вопрос, но его приходится задавать.

— Подруга. И в классе еще видели. Мне на день рождения подарили. Последняя модель, — по ее щекам текут слезы.

— Кто-то из них мог подкараулить тебя здесь, ударить и украсть трубку? — еще один вопрос от Марьянина.

Со стороны дороги слышны спецсигналы скорой. Торопливые, глухие шаги по грунтовке. Наши эксперты подъехали.

— Нет. Я не знаю. Не знаю! — плачет девочка и заваливается на бок. Ловлю её. Врачи подбегают. С нашими спецами начинают активный осмотр.

Чтобы им не мешать, мы с Максом отходим в сторону. В темноте его глаза блестят. Смотрим друг на друга несколько секунд. Я отворачиваюсь первая, он неопределенно хмыкает.

— Что думаешь, старлей? — спрашивает у меня.

— Думаю, зависть, товарищ майор, — так же отвечаю ему. — Дети и подростки жестоки. Увидели дорогой гаджет. У самих нет, решили отобрать. Знали, по какому маршруту она ходит. Отрубили ударом по голове, выпотрошили карманы, рюкзак и скрылись.

— Рабочая версия, — соглашается Макс. — Надо завтра отправить кого-то в школу для беседы с учителями и одноклассниками.

Он возвращается к девочке, кое-как выпытывает у нее номер телефона родителей и долго до них дозванивается. Живет девочка совсем недалеко. Тут и школа как раз поблизости. Удобно, все в одном районе. Что она там только делала в такое время? Секция может на базе учебного заведения. У нас тоже были: то каратэ, то баскетбол.

Боялась она зря. Мать как увидела дочь с разбитой головой, про телефон напрочь забыла. Отец пообещал оторвать всем головы. Пришлось объяснять, что это статья, и мы разберемся сами.

Долго еще возимся, задавая вопросы, провожая скорую, слушая первое мнение нашего эксперта.

Когда все разъезжаются с места преступления, ноги у меня уже гудят. Да и Макс выглядит так себе, мягко говоря.

— Поехали отсюда, — кивает мне в сторону своей машины. Заметно устал, хватается за бок, шипит и тут же одергивает руку.

Травма? Оттуда же, откуда ссадины?

А мне, собственно, какое дело? Правильно, никакого. Я тоже дико устала за сегодня и просто хочу домой.

Мы молча выезжаем на дорогу. Я не пойму, куда сворачивает Марьянин. Ни к отделению, ни к моему дому. Кофейня?

— Пошли, кофе попьем. Или чай можно, — не спрашивая, хочу ли я, выходит из машины. Увидев, что я не вышла, разворачивается и вопросительно дергает темной бровью. — Это приказ, старлей.

Против приказа не попрешь. Сдаюсь. В конце концов ничего криминального пока не происходит.

Выбираюсь на улицу, подхожу к Максу. Он пропускает меня перед собой.

В кофейне уютно. Я люблю такие места, особенно вечерами. Можно сесть на высокий стул у окна, пить что-то горячее и не спеша смотреть на город. Посетителей в такое время уже почти нет. Играет приятный блюз на комфортной для уставших оперов громкости. Делаем заказ и устраиваемся за длинным, узким столом, расположенным как раз вдоль окна. Макс складывает на нем руки, опускается лбом