«Потому что он предназначен для меня».

Она с шумом выдохнула, словно пытаясь выдуть из головы опасную нелепую мысль.

Феба принялась с интересом разглядывать аудиторию. Потом она поделится впечатлениями с Постлетуэйтом. Она расскажет, как выглядит сотня красиво одетых людей, тихо сидящих в расставленных рядами не слишком удобных креслах, как горят их щеки от восторга – или, может быть, от жары. Лорд Уотерберн крепко спит. Его голова откинута назад, руки скрещены на груди, рот открыт – храпит, наверное. Джонатан Редмонд и лорд Аргоси сидят в заднем ряду и только делают вид, что со всем вниманием слушают пение. Их руки все время двигаются. Феба решила, что они тайком играют в карты. Да, несомненно. Вот в руке у Джонатана мелькнула фунтовая банкнота.

Ее грозные хозяева – Джосайя и Фаншетта Редмонд сидят в первом ряду. Их внимание приковано к певице.

Джосайя взял руку жены и положил себе на колено.

Феба была очарована этим жестом. Интересно, это сделано для гостей, или он действительно настолько тронут восхитительной музыкой, что захотел взять за руку свою потрясающе красивую и столь же грозную супругу? Слишком уж человеческий жест для такого мужчины.

Лизбет подалась вперед и, судя по всему, забыла обо всем. Фебу, стоящую в дверях, она не заметила. Феба грустно улыбнулась. Ей понравилась увлеченность Лизбет музыкой. Но, увы, сколько бы она ни смотрела на нее, та не выглядела менее красивой и привлекательной или не подходящей как нельзя лучше на роль супруги маркиза.

Или менее твердой в своей решимости стать его супругой. Она сжимала в руках веер, словно это был сам маркиз.

Ария завершилась высокой нотой – синьора Ликари сумела сделать звук бесконечным. У нее не легкие, а кузнечные меха, восхищенно подумала Феба.

Когда аудитория взорвалась аплодисментами, синьора Ликари царственно склонила голову.

Феба воспользовалась этой возможностью, чтобы проскользнуть в комнату и занять свое место рядом с Лизбет. Усевшись, она вложила в руки Лизбет шаль. Та машинально взяла свою вещь, все еще не сводя восхищенного взгляда с синьоры Ликари. Пожалуй, она была слишком поглощена музыкой, чтобы заметить длительное отсутствие маркиза.

– Спасибо. Ты слышала ее, Феба? Разве это не чудо?

– Я никогда в жизни не слышала ничего более прекрасного, – совершенно искренне сказала Феба. – Спасибо, что пригласила меня. Я могла бы прожить всю жизнь, и так и не услышать ничего подобного.

В любом случае, она никогда не забудет этого визита.

Лизбет повернулась к ней. На ее красивом личике отразилось удивление, потом нерешительность, которая, в конце концов, сменилась доброжелательностью.

– О, Феба, я так счастлива, что смогла поделиться этим…

Ее лицо неожиданно стало озадаченным.

Она заморгала, поднесла шаль к носу, а потом снова медленно опустила на колени.

После чего резко подалась к Фебе и понюхала ее волосы.

Феба отпрянула.

Лизбет нахмурилась, словно не зная, что сказать.

– Феба!

– Боже мой, что не так, Лизбет?

– От тебя пахнет… сигарным дымом! – Последние слова она произнесла с упреком и понизив голос.

Господь милосердный!

Феба моментально ощутила свинцовую тяжесть в животе. На время утратив дар речи, она уставилась на Лизбет.

Та тоже не сводила с нее потрясенного взгляда. Ее глаза светились надеждой, как у ребенка, который ждет заверений, что под его кроватью нет никаких чудовищ.

Феба хотела заговорить. Очень хотела. Она уже придумала несколько вполне правдоподобных объяснений, вот только ступор, вызванный ужасом и чувством вины, не желал отпускать ее. Губы напрочь отказывались двигаться.

– Это не Феба, а я. – Джонатан наклонился над ее стулом так неожиданно, что обе девушки вздрогнули. – Это от меня пахнет сигарным дымом, ты, гусыня! Неужели не ясно, что Феба просто не может себе позволить сорт сигар, который все мы курим.

Да, конечно же, он поддразнивал их. Это было видно по насмешливому блеску его глаз. Но потом Феба заметила, как его взгляд на мгновение задержался на ее перчатках, и на лице промелькнуло что-то… удивление? Она не сумела точно определить, выражение слишком быстро исчезло. А потом он снова взглянул на нее – само воплощение благожелательности.

Феба еще не окончательно пришла в себя, но сумела выдавить улыбку. Правда, она подозревала, что улыбка получилась кривой, но… Отрадно уже то, что ее губы снова двигаются.

– Наверное, ты прав, – буркнула Лизбет и снова принюхалась. – От тебя действительно здорово воняет. – Она наморщила носик, еще раз понюхала шаль, нахмурилась и стоически решила все же набросить ее на плечи.

Джонатан помог ей – настоящий джентльмен. И вопрос о сигарном дыме был закрыт.

А когда он посмотрел на Фебу, на его лице не отразилось ничего, кроме разве что… задумчивости… и… неужели симпатии? Странно, она никогда не считала Джонатана Редмонда проницательным человеком, способным на сложные чувства.

Но потом вспомнила, как Джосайя Редмонд взял жену за руку. И подумала, что маркиз всю жизнь ходит по натянутому канату. Она никогда не сомневалась в своей интуиции. Ведь она так часто – почти всегда – оказывалась правой. И только теперь со смятением поняла, что на самом деле не знает ничего. Каждый человек видит в другом лишь то, что тот позволяет ему увидеть, и на основании явно недостаточных знаний делает свои выводы. Иными словами, каждый человек видит другого сквозь призму собственных представлений.

«Разве люди действительно знают друг друга?»

Снова послышалась музыка. Феба и сигарный дым тут же были забыты. Лизбет сцепила руки под подбородком и слегка улыбнулась. Почему-то эта поза показалась Фебе отрепетированной перед зеркалом.

Когда синьора Ликари снова запела, Фебе показалось, что волшебные звуки заставляют петь ее сердце. Она склонила голову и осторожно понюхала рукав своего платья в надежде, что он пахнет сигарным дымом. Это значило бы, что ее платье пахнет им.

Она закрыла глаза, на мгновение поддавшись слабости, и представила на своих плечах его сюртук, согревающий и защищающий ее. Почему защищающий? Да просто потому, что принадлежал ему.

Церковные колокола еще не звонили, да и солнце еще не встало – небо только слегка порозовело, а мистер Постлетуэйт уже открыл свой магазин и приготовился сделать первый глоток утреннего чая. В это время звякнул дверной колокольчик, и на пороге магазина возник лорд Глубокие Карманы.

Постлетуэйт мельком глянул в окно. Сегодня, увы, высокородный аристократ был без кареты, которая могла бы объявить всему миру о его визите в магазин и привлечь толпы любопытных, которым обязательно потребуется купить хоть что-нибудь там, где сделал покупку сам лорд Драйден. Вместо этого у двери магазина беспокойно переступал с ноги на ногу огромный черный конь, шерсть которого блестела так же, как сапоги хозяина. Постлетуэйт предположил, что маркиз предпочел прибыть инкогнито.