Другая сестра Николая II, великая княгиня Ксения Александровна, в марте 1912 г., фиксируя свой разговор с императрицей, записала в дневнике: «Про Григория она сказала, что как ей не верить в него, когда она видит, что маленькому лучше, как только тот около него или за него молится. В Крыму, оказывается, после нашего отъезда у Алексея было кровотечение в почках (ужас!) и послали за Григорием. Все прекратилось с его приездом!».[2067]

Муж Ксении Александровны, великий князь Александр Михайлович, замечал в своих воспоминаниях: «Остается под вопросом, совпадало ли улучшение в состоянии здоровья наследника с посещениями дворца Распутиным, или же этому старцу были действительно известны какие-то темные методы языческих знахарей его родной Сибири?».[2068]

Великий князь Кирилл Владимирович также свидетельствовал: «Тем не менее, факт остается фактом, что, когда Распутина привозили к постели моего больного племянника, он сумел остановить внутреннее кровотечение и избавить ребенка от ужасных болей».[2069] Подчеркну, что это свидетельства членов императорской фамилии.

В мемуарной литературе упоминаются по крайней мере два случая «дистанционного» лечения.

Осенью 1912 г., когда цесаревич буквально умирал в результате внутреннего кровотечения (см. об этом гл. 4 и 14), Александра Федоровна получила успокаивающую телеграмму из Сибири от Распутина,[2070] после чего в состояние цесаревича сначала стабилизировалось, а затем он поправился.

Директор Департамента полиции С. П. Белецкий вспоминал, как «однажды Комиссарову[2071] пришлось быть свидетелем телефонного разговора Распутина с великой княжной Татьяной Николаевной и наследником. Великая княжна сообщила Распутину, что у наследника болит голова, и передала телефонную трубку наследнику, который, по-видимому, подтвердил то же самое Распутину, прося его приехать. Тогда Распутин ласковым тоном начал рассказывать ему какую-то сибирскую сказку и, по окончании, сказал, что он приедет на другой день. Распутин начал настойчиво убеждать наследника пойти и лечь в постель, уверив его, что после этого у него пройдет головная боль».[2072] О подобном же эпизоде упоминает и Е. Джанумова: «Что? Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону. Жест в нашу сторону, чтобы мы молчали. – Ты что, Алешенька, полуночничаешь? Болит. Ничего не болит. Иди сейчас ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Слышишь? Спи! – Через пятнадцать минут опять позвонили. У Алеши ухо не болит. Он спокойно заснул».[2073]

«Сквозь зубы», но сотрудничали, точнее, терпели Г. Е. Распутина, поскольку не единожды убеждались в эффективности воздействия целительских методик полуграмотного мужика. По свидетельству А. Вырубовой, «раз как-то профессор Федоров назвал его „деревенским знахарем“».[2074] Председатель Совета министров в 1911–1914 гг. В. Н. Коковцев упоминал, что «одна из свитских фрейлин, известная своим враждебным отношением к Распутину и утратившая, по этой причине, свое положение при дворе, рассказала мне, что она присутствовала однажды при разговоре врачей, во время одного из наиболее сильных припадков гемофилии, когда они были бессильны остановить кровотечение. Пришел Распутин, пробыл некоторое время у постели больного, и кровь остановилась. Врачам не оставалось ничего иного, как констатировать этот факт, не углубляясь в то, было ли это случайное явление, или нужно было искать какое-либо иное объяснение сему».[2075]

Возможно, такое предсказание и имело место, но цесаревич продолжал болеть вплоть до своей гибели летом 1918 г. К его болезни некоторым образом адаптировались, появились устоявшиеся алгоритмы действий как со стороны лечащих врачей, так и со стороны «народного целителя».

Александра Федоровна в письме к мужу (5 февраля 1916 г.) сообщает, что у Алексея «обе руки забинтованы, а правая вчера даже болела – но наш Друг говорит, что все пройдет через два дня. Последние ночи он спал тревожно, хотя без болей, и не жаловался на руку, только не мог согнуть ее».[2076] 6 апреля 1916 г. в телеграмме из Царского Села императрица вновь сообщала: «Рука у крошки ужасно болела этой ночью, теперь он спит. По всей вероятности, повредил ее, работая тяжелым ломом на льду… рука не сгибается… боль продолжается обыкновенно три ночи… Надеюсь, что он теперь заснет – она телеграфирует Гр.».[2077] «Она» – это Вырубова, через которую императрица поддерживала связь с Г. Е. Распутиным. Также известно, что в июле 1918 г. в подвал ипатьевского дома Николай II нес 14-летнего сына на руках, поэтому о «чудесном» выздоровлении и речи не было.