лишенная первого пальца, - вытянулась и схватила меня. Только большой и три последних пальца сомкнулись. Все было твердым как камень.

Действуя рефлекторно, я ударил ксенобита по руке, намереваясь ослабить его хватку.

Вместо этого я сломал ему кисть, и окоченевшие пальцы отломились, обнажив внутри только бледный камень - если это вообще можно было назвать камнем. Боль пронзила мою руку, когда когтистый палец Пророка прорезал рукав и порезал меня. С шипением и криком я отдернул руку -

И обнаружил, что сижу в задней части кабины шаттла, а Эдуард смотрит на меня с ужасом и растерянностью на лице. "Лорд Марло?"

"Это ерунда", - сказал я, не желая ничего объяснять.

Но это была не ерунда.

На ладони моей правой руки была кровь.

Предплечье и рука были порезаны, и из них текла красная кровь.

"Это было реально", - прошептал я, с ужасом глядя на рану. "Это было реально?"

"Что было реально?" спросил Эдуард. Офицер-пилот смотрел на нас.

"Видение", - пояснил я, не заботясь о том, знает ли об этом младший офицер. "Трансформация Дораяики почти завершена. Он почти один из них".

Эдуард привстал со своего места, свет отразился от его очков цвета слоновой кости. "Наблюдатель?"

"Да", - сказал я. "С ним Ушара, та, которую нам не удалось убить на Сабрате. Он знает, что "Демиург" у нас. Он знает, что мы убили Кхарна Сагару".

"Как?" - спросил молодой человек.

"Оно может видеть разные вещи, Эдуард", - заговорил я, широко раскрыв глаза и свирепо глядя на него. Я испугался, по-настоящему испугался, впервые с тех пор, как Рагама вернул меня к жизни и моему собственному времени. "Оно может видеть всю Вселенную. Оно притянуло меня туда, где было. Я был на Дхаран-Туне, только что".

Молодой человек отодвинулся назад, произнеся: "Ты так и не встал со своего места".

"Я был на Дхаран-Туне и здесь, разве ты не понимаешь?" сказал я и показал ему свою руку. "Оно порезало меня своей собственной рукой. Видишь?"

Что бы ни сказал другой мужчина, я этого не слышал. Я опустил взгляд на свои ноги.

На металлическом полу кабины, прямо между моими сапогами, лежал изогнутый кусок камня. Скульптурный палец с четырьмя суставами и когтями. Палец сьельсина.

Палец Дораяики.

* * *

Пандус открывался в зеркально-черный трюм, а вдалеке виднелась дверь, похожая на рот огромного человеческого лица.

Я откинул рукав туники, чтобы она не испачкалась, и сжал в кулаке палец Дораяики. Он был твердым и холодным, как мрамор, и гладким, как стекло. За те несколько коротких минут, что он был у меня, он стал своего рода талисманом, напоминанием о том, что кошмар, который я видел, был реальностью.

"Лорд Марло!" Один из бойцов нашего авангарда поспешил ко мне, в маске и доспехах. "Здесь есть большие трюмы, мы думаем, что один из них может вместить всю "Гаделику".

"Очень хорошо, лейтенант", - сказал я. "Попробуйте открыть двери и подайте сигнал капитану Гошалу, если сможете. Вы нашли мостик?"

"Пока нет, милорд", - сказал парень. "Корабль очень..."

Резкий голос оборвал бедного лейтенанта, сказав: "Огромный!"

И еще один: "Огромный, да, и здесь много извилистых путей".

"Много извилистых путей", - согласился первый голос. "Но я знаю их все! Я знаю!"

"Я знаю!" - согласился второй голос.

"Мы знаем, мы имеем в виду!" - сказал первый.

Другие шаттлы приземлились рядом с моим, и с пандуса донесся звон цепей, которые тряслись и дребезжали, когда в поле зрения появился их владелец.

По моему приказу Сироту отмыли от грязи и экскрементов, которые покрывали его бледную, почти синеватую шкуру и спутывали черно-белую шерсть. Короткие белые волосы на одной его голове образовывали нечто вроде ореола из серебристых кудряшек, в то время как длинные черные волосы на другом лице были зачесаны назад. В таком чистом виде я впервые увидел его лица. Лицо по левую руку - беловолосое лицо - было болезненным, бледным и деформированным, его череп был неправильной формы и раздутым под шапкой из чертополоха. Глаза были бледно-голубые, нос изогнут и уродлив, словно лицо какого-то древнего ангела, избитого на ринге. На другом лице на лбу был надет обруч. Его оно забрало - вместе с плащом, покрывавшим его могучие и бесформенные плечи, - из сокровищницы Кхарна Сагары, когда мы вернулись к ее пирамиде, чтобы забрать тело и доставить его и копию Валки обратно на шаттлы. Второе лицо имело профиль, который мог бы украсить многие древние монеты, настолько царственным было его строение: орлиный нос, сильный лоб и квадратный подбородок.

"Сирота укажет вам путь!" - сказало оно, показывая закованные в кандалы запястья - все три.

"Только освободите нас!"

Люди, приставленные охранять существо, с подозрением посмотрели на него и на меня.

Сирота был одет в огромную мантию, накинутую на его слишком широкие плечи. Это одеяние было сшито специально для Кхарна Сагары и имело его цвета. Вся она была из черной парчи, такой тонкой ткани, какую я когда-либо видел, и расшита золотыми змеями-драконами, столь любимыми Вечным.

Уроборос.

Символ бессмертия.

Вид этого символа - пожирающего змея, обвившегося вокруг плачущего ока Вечного, - наполнял меня не дающим покоя страхом. Отпрыски Кхарна все еще были на Воргоссосе. Сотни их. Элффир и его люди, все еще подчиняющиеся последнему приказу своего Монарха, могут убить дюжину или сотню, но если мы не будем действовать быстро, сотня может сбежать. Даже одного было достаточно, ибо кто мог сказать, какую злобу, какие ужасы даже один может принести с собой из Воргоссоса на одном корабле или в своем злом сердце?

У нас было слишком мало времени. Корабль был наш, но нужно было еще подумать о защитниках. И латарранцах. И Империи.

Они подождут.

Воргоссос был первым.

"Освободите гомункула, лейтенант", - приказал я, жестикулируя кровоточащей рукой.

Потрясенный мужчина запнулся. "Милорд?"

"Разве я не ясно выразился, лейтенант? Освободите гомункула. Сейчас же". Я засунул палец Дораяики в карман своей туники, его тяжесть легла мне на душу. По крайней мере, огонь его глаз исчез. Возможно, щит корабля послужил защитой, а может быть, оба Наблюдателя высказали свое мнение. "Сирота присягнул мне. Он не причинит нам вреда".

Сирота загремел цепями. "Сейчас я причиняю вред своим бездействием", - прогудела его черноволосая голова.

"Лентяи вредят только себе", - согласилась беловолосая голова.

Великан был почти обнажен под своей мантией. Он накинул на себя еще одну накидку Кхарна, но торс и ноги были голыми, ибо ни один костюм не