Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас полдень. Я в своем одноместном номере отеля «Пятая авеню»; пишу в постели. Черная туча повисла над Медисон-сквер. Идет холодный дождь. По традиции плохая погода — доброе знамение для демократов, поскольку это значит, что республиканцы-фермеры в северной части штата Нью-Йорк останутся дома, а голосовать будут только верные члены партии в городе. Сейчас я отправлюсь в «Эверетт-хаус», где должен появиться Тилден. В городе делают ставки на победу Тилдена в отношении 100: 80.
Сегодня утром я видел Заха Чендлера, когда он с кем-то из «стойких» входил в Угол таинств.
— Какие перспективы? — не удержался я от вопроса.
— Просто ужасные, — искренне признался Чендлер. Теперь он может позволить себе любую откровенность, потому что никакая газетная статья — ни моя, ни чья угодно — не в состоянии уже ничего изменить. Избиратели голосуют.
Малосущественная, но все же новость: «босс» Твид арестован в Испании и будет возвращен в нью-йоркскую тюрьму. Наверное, это хорошее предзнаменование, оно напомнило стране первую победу Тилдена над силами тьмы.
Рука у меня дрожит, я едва разбираю собственные каракули. Впервые эту дрожь я отношу не за счет болезни, а совершенно нормального crise de nerfs[181].
Полночь. Седьмое… нет, уже восьмое ноября.
Вскоре после полудня губернатор Тилден, проголосовав, прибыл в «Эверетт-хаус». Я находился в толпе, которая встретила его овацией, когда он входил в бальную залу отеля.
Тилден казался спокойным и выглядел по-президентски; на нем был черный сюртук с красной гвоздикой в петлице. Я хотел подойти к нему с идиотским намерением пожать руку. Но сквозь такую толпу протиснуться было невозможно. К счастью, я нашел полковника Пелтона, который сказал мне: «Поедемте с нами на Грамерси-парк. Там установлен прямой телеграф. Очень скоро начнут поступать первые результаты».
Примерно в четыре часа пополудни я поехал в пелтоновском экипаже на Грамерси-парк, где небольшая толпа, несмотря на холод и дождь, ожидала губернатора.
В гостиных и кабинете толпились люди из ближайшего окружения Тилдена. Грин стиснул мою руку. У Биглоу кружилась голова от предвкушения победы. Миссис Пелтон, хотя и была крайне возбуждена, все же вежливо осведомилась об Эмме.
— Она играет роль сиделки миссис Сэнфорд.
Вообще-то Эмма как будто преодолела, хотя бы временно, свой африканский недуг. Она расстроена поражением ее любимого вождя Блейна. «Кроме всего прочего, — сказала она мне, — я не знакома с генералом Хейсом. А что касается твоего губернатора Тилдена… я всячески желаю ему победить». — «Однако он тебя не волнует». — «Ему недостает истинного дикарства, папа. Извини. Виновата, наверное, я сама. В Вашингтоне я слишком долго питалась сырым мясом».
Когда Тилден вошел в свою собственную гостиную, раздались аплодисменты; это показалось мне очень смешным, но мы все сгорали, то есть сгораем, от возбуждения.
Когда я пожимал руку губернатора, его опущенное левое веко слегка приподнялось и на лице мелькнула едва заметная улыбка.
— Мы пережили нескончаемо длинные лето и осень, не правда ли, мистер Скайлер?
— За ними последует зима без тревог и печалей.
— Надеюсь, вы не ошибаетесь. Но скажите мне, — его глуховатый голос перешел в шепот, — о ваших симптомах. В глазах двоится?
— Все прошло, — соврал я, но ведь никакой президент не согласится отправить во Францию посланника-инвалида. — Я помолодел.
— Ужасно забавно, но я тоже помолодел. Исчезли головные боли. — Он тоже лгал, и по той же причине: никакой республике не нужен немощный президент.
Хотя результаты еще не поступали, по телеграфу отовсюду идут поздравления новому президенту.
Одним из первых поздравил губернатора Макклелан, соперник Линкольна на выборах 1864 года. Поскольку с ним ассоциировалась политическая, да и военная катастрофа, я счел это плохим предзнаменованием. Однако Биглоу меня ободрил: «Мы убеждены, что Нью-Йорк за нами. А кто выигрывает в Нью-Йорке, тот побеждает в стране».
После обеда мы с губернатором во главе отправились обратно в «Эверетт-хаус», где толпы людей заполнили все фойе.
Тилден устроился в комнате, примыкающей к главной бальной зале; там был установлен телеграфный аппарат. Хьюит и Грин сели по обеим сторонам. Все мы, остальные, служили греческим хором великому главному эсхиловскому герою.
Первый результат: Тилден победил в Нью-Джерси. Из бальной залы, подобно волнам, ударяющим о берег, докатываются громкие приветственные крики. Мы тоже поздравляем губернатора.
Глаза Тилдена начинают слегка поблескивать, а на щеках вдруг появляется краснота, смахивающая на чумные пятна, или, скорее, стигмы. Нет. Не улыбайтесь. Сегодня я бесхитростный хроникер.
Новые результаты: Тилден победил в штате Коннектикут. Снова волны ударяют о берег в соседней комнате. Грин кричит: «Полная победа, губернатор!»
Но Тилден покачивает головой и что-то бормочет; я его не слышу.
— Все решит голосование в Нью-Йорке, — в сотый раз повторяет Биглоу. До половины двенадцатого вечера мы ждали результатов из Нью-Йорка. Наконец они поступили.
Тилден победил в городе, с большим отрывом лидирует по штату в целом.
Хьюит поворачивается к помощнику: «Пошлите телеграмму в «Нью-Йорк тайме», спросите редактора, с каким перевесом они признают нашу победу». Все смеются.
Дверь в бальную залу распахивается, энтузиазм берет верх. «Тилден! Тилден! Тилден!» — скандирует публика.
— Идемте, — сказал Хьюит, помогая встать отнюдь не упирающемуся Тилдену. — Они хотят вас видеть, мистер президент!
При этих словах мы тоже подключились к хору приветствий и в состоянии помешательства, близком, как я полагаю, к сексуальному экстазу, двинулись вслед за Тилденом в переполненную людьми и тусклую от табачного дыма бальную залу, где тысяча человек поздравляли друг друга до хрипоты, пока скромная фигура в черном сюртуке пробиралась среди них, создавая вокруг, точно по волшебству, свободное пространство. Никто не стремился прикоснуться к герою, как обычно стремится толпа, заполучившая, по крайней мере на четыре года, свое божество.
Я вернулся в гостиницу; в фойе было пусто. Ночной дежурный, подмигнув, сказал мне, что из штаб-квартиры республиканцев все куда-то исчезли, как только пришло сообщение о победе Тилдена в штате Нью-Йорк.
— Там никого не осталось, кроме клерка Кленси; он задержался, чтобы прибраться.
— А где оба Чендлера?
— Зах Чендлер пошел спать. — Дежурный перешел на шепот. — Он прихватил с собой бутылку виски.
Наш разговор прервал мощный голос, показавшийся мне зловеще знакомым:
— Как пройти в штаб-квартиру республиканской партии?
Я повернулся и увидел одноногого генерала Дэниела Э. Сиклса. Этот колоритный тип в бытность свою членом палаты представителей хладнокровно убил любовника своей жены и забрал ее обратно. Он потерял ногу в битве при Г еттисберге и прославился тем, что из-за него северяне
