всем плевать на то, что они отбирают хлеб у другого. Жёстко? Есть такое, но правительство само создало такую систему, бороться с которой теперь даже они не в силах, ибо если они попытаются отменить надбавки, поднимется много шума со стороны героев и обычных людей, а это никому не нужно.

Правда я не понимаю, как определяются эти надбавки. Точнее, я не понимаю, как формируется количество дополнительных денег. Я пытался провести определённые математические подсчёты в своей голове, но это оказалось достаточно сложной задачей для моего и так загруженного мозга. Конечно, я пришёл к кое-какому ответу — десять процентов за достижение месячной нормы, двадцать за её превышение в два раза и тридцать за превышения её в три раза. Конечно, для меня остаётся загадкой то, почему они получают надбавку за выполнение месячной нормы, но, похоже, у них так принято.

Собственно, как я уже успел сказать, эта новая система привела к междоусобице в геройском обществе. Сначала всё выливалось в обычные ссоры и крики, потом начались первые драки, а следующим этапом стала ликвидация конкурентов. Герои начали уничтожать самих себя из-за каких-то там небольших надбавок, марая руки в крови. Помнится, на том сайте, где я это прочёл, говорилось, что самой громкой потерей стал герой, который занимал четвёртую строчку геройского рейтинга США. По рассказам некоторых очевидцев, он боролся аж с пятью своими коллегами, и у него даже были шансы победить, но один из противников атаковал его сзади, после чего, собственно, победить ему уже было невозможно — его просто до смерти забили руками и ногами, оставив умирать в тёмной подворотне. Не хотелось бы повторить подобную судьбу, если честно.

Линчевателей герои не любят еще больше, ведь у первых даже нет лицензии на совершение геройских поступков. Казалось бы, что нужно просто ввести запрет на подобную деятельность, как это сделали в той же Японии, но правительство посчитало, что это может нанести сильный удар по стабильности города и по показателям преступности, которые и так не слишком уж низкие. Не знаю, сколько линчевателей полегло из-за таких мыслей старых дядек, но, как мне кажется, жертв не так уж и мало. Если о героях говорят хотя бы в новостях, то вот линчеватели всегда остаются в стороне, сильно не отсвечивая.

Для того, чтобы добраться до нужной точки незаметно, мне пришлось потратить больше времени, чем предполагалось. Один раз меня чуть не засёк один из патрулирующих, но я успел скрыть себя при помощи своей причуды и при помощи своей тёмной одежды, которую очень трудно отличить от обычной темноты без нормального источника света. Меня, конечно, немного напрягло, что даже после того, как мне удалось скрыться, этот герой наблюдал за тем местом, где меня увидел, целых пять минут, но, похоже, он пытался себя убедить, что там ничего нет, учитывая его явно нервное выражение лица. Хорошо, что мне удалось удержать свой смех от подобной картины — такого сосредоточенного и нервозного человека я не видел ещё никогда.

И вот мне удалось добраться до нужного места. Странно то, что я не вижу тусклый свет лампы в окне. Быть может, она решила уснуть? Это было бы очень правильно, если она хотела быстро подавить свои эмоции. Либо же она просто сильно устала, из-за чего и быстро вырубилась. Вариантов, конечно, много, но самому проверить надо — гадать на этом месте не будет слишком эффективно и правильно.

В моей голове всё ещё присутствуют мысли о том, что мне не стоит прямо сейчас её беспокоить. Да, мне явно стоит извиниться перед ней, хоть я и не считаю себя виноватым в данной ситуации. Скорее, мне нужно это сделать для того, чтобы она немного успокоилась. Мне не трудно попросить прощения у человека, если после этого ему станет легче.

Я забрался на нужный этаж, воспользовавшись крюком-кошкой, зацепившись за крышу. Как только мне удалось достигнуть уровня её окна, я быстро вгляделся внутрь помещения, пытаясь увидеть её силуэт, но видимость была очень плохой, да и свет луны был некстати, отражаясь от не совсем чистых стёкол. Тогда я с небольшой силой потянул дверцу окошка на себя и с удивлением заметил, что оно не было запертым — лишь прикрытым.

Мне удалось быстро забраться внутрь, после чего мои глаза тут же начали анализировать комнату. Искомый человек нашёлся достаточно быстро, но вот её состояние… оно ужаснуло меня.

Она лежала на кровати в свободной позе, будто бы уснула не совсем желанно. Её кожа была очень мертвецки-бледной. Ногти на её пальцах приобрели белый цвет. Я не мог оторвать глаз от её бледного лица, которое было покрыто потом и искажено гримасой боли и грусти. Её губы были слегка раскрыты, а глаза закрыты. Я не знал, дышит она или нет, потому что движения её груди были слишком мелкими и почти незаметными.

Я медленно приблизился к ней. К моему горлу медленно подходил ком, а глаза то и дело слезились. Она… неужели это всё? Что с ней произошло? Почему она… почему она так выглядит прямо сейчас? Невыносимая тревога медленно, но верно заполняла каждую клеточку моего тела, заставляя меня дрожать. Я хотел было что-то сказать, но слова застревали в горле. Наконец, я стоял перед ней, молча смотря в её глаза, наполненные страданием.

Посмотрев на пол, мне удалось обнаружить пустой шприц, на кончике иглы которого виднелась кровь. Переместив взгляд на руки Кошки, я обнаружил след от инъекции, которую, судя по всему, она делала на эмоциях, учитывая то, как ужасно она это сделала. Моя боль стала почти невыносимой. Я чувствовал себя таким глупым и бессильным, не зная, как помочь ей. Мне было так жаль её, что я чувствовал, будто это моя собственная боль.

Мои руки сами потянулись к её. Её ладони были очень холодными, почти безжизненными. Казалось, последнее тепло жизни покидает её тело. Я слабо сжал её кисть и приставил её к своим губам, не отводя взгляда при этом от её лица, которое, казалось, молило о помощи.

С виду всё было уже однозначно, но я решил всё-таки проверить это: я поднёс своё ухо к её груди и сосредоточился, пытаясь ощутить и услышать её сердцебиение… В глубине души мне хотелось верить в то, что я ошибаюсь. Мне хотелось надеяться, что я ошибся.

Сначала я слышал лишь тишину. Гробовую тишину, которая не предвещала собой ничего хорошего. Моё дыхание участилось, а глаза всё сильнее и сильнее увлажнялись. Я… я опоздал… Тишина