Черный шаман Бурухчи Гаир с воем вскочил на ноги. Кто осмелился помешать ему! Кто-то вторгся в его видения, в его сны. О, колдун прекрасно знал – кто. Все тот же – тот, кому было глубоко плевать на все его шаманские причиндалы, пришелец из далекого далека, человек ниоткуда. Он не дает уничтожить свою душу – так, что ж – придется сначала убить его здесь, а уж потом спокойно доделать дело.

Все девять костров, догорев, угрюмо сверкали синими углями. Сорвав висевший на толстом суку саадак с острыми, пропитанными змеиным ядом стрелами и тугим боевым луком, Бурухчи Гаир прицепил к поясу саблю и свистом подозвал корня. Следовало спешить, момент сейчас был уж больно удобный – можно перехватить недруга по дороге, одного. Шаман прекрасно знал, где находится пришелец – прикормленный купчишка Ильчит-караим не поленился, доложил. И получил изрядно. Пусть. За дело не жаль серебра.

Ну, а теперь… Теперь очень скоро с чужаком будет покончено! Бурухчи Гаир хлестнул коня плетью. Из кочевья Субэдея в Сарай ведет лишь одна хорошо наезженная дорога, о прочих тропках враг вряд ли осведомлен. И едет он один – шаман хорошо знал, что все его посланцы, в том числе и хитрый кидать Суань Го, не выполнили свои миссии. Значит, Субэдей уцелел. А пришелец смог с ним встретиться и как раз теперь возвращается обратно в Сарай, к своему приятелю, пьянице Игдоржу Даурэну – о нем тоже доложил исполнительный и алчный Ильчит-караим. Что ж… Еще посмотрим, чья возьмет! Трепещи, гнусный чужак, уже очень скоро накроет тебя черное покрывало забвения, тлена и смерти. И тогда… О, тогда ничто не помешает шаману добиться, наконец, своего – взять власть в Западном улусе… хотя бы для начала, а уж потом…

Бурухчи Гаир гнал коня, на тонких губах его играла зловещая усмешка, а худое лицо походило на мертвый, обтянутый коричневой кожей, череп. Издалека казалось – это скачет сама смерть!

До Сарая осталось уже совсем немного, когда Ремезов вдруг почувствовал, что впереди что-то не так. Да, Павел ехал, погруженный в свои мысли, однако он все же был опытным воином, чтоб не оставить без внимания явные признаки засады, быть может, и незаметные какому-нибудь плотнику, купцу или вельможе – но только не предводителю боевой дружины! Тренированный взгляд боярина словно бы сам собой подмечал все, что можно было бы счесть потенциальной угрозой – почему-то вдруг перестали петь птицы – с чего бы? И всю дорогу мелькавший впереди рыжий хвост лисы вдруг вильнул, резко сместился в сторону – тоже не просто так. Хитрое животное определенно что-то смутило.

Боярин прищурился – выбирая наилучшее место для возможной засады. Ну, конечно – вон там, ближе к реке, в орешнике. Не в траве же сидеть – видно! Однако и в орешнике – далековато для нападения… если только достать стрелой, любой всадник здесь как на ладони.

Стрелой…

Недолго думая, Павел вытащил правую ногу из стремени, изображая падение… так, на всякий случай – ничуть не страшно показаться перед самим собой дураком. Просто свесился с крупа. Упал… И тотчас же услышал, как над седлом просвистела стрела! Ага! Не зря, значит, опасался-таки.

Боярин недвижно замер в траве, притворился мертвым – это была сейчас единственная возможность уцелеть, мало того – разобраться с этим неведомым пока что стрелком. Или стрелками. Там видно будет.

Молодой человек заранее приготовил нож, положил поудобнее саблю. И ждал. Терпеливо, как ждет поклевку вышедший на утренней зорьке рыбак.

Поначалу все было спокойно, однако где-то сосем рядом вдруг вспорхнул в небо жаворонок, закружил, запищал тревожно – видать, кто-то согнал с седла. Кто-то шел! Пригнувшись, прячась в высокой траве. Шел проверить или обобрать, а, скорее – и то, и другое. Опытный – знает, что всадника легко заметить и поразить стрелой. Что ж, иди… иди же.

Пегий конь Ремезова – подарок Игдоржа – вдруг заржал, прянул ушами – кого-то почувствовал, да Павел и сам уже услышал осторожные шаги… И тотчас же метнул на звук нож! Конь резво ускакал в степь – выдрессированный, умный – не подставлялся под стрелы.

Что-то звякнуло – вражина ловко отбил саблей брошенный нож.

Боярин резко вскочил на ноги: не дать врагам опомниться, пустить в ход луки. Разбойников – или кого там еще – просто не могло быть много, иначе б они напали в открытую – на одного-то, милое дело!

Один! Враг оказался один. Мускулистый, сильный, в наброшенной на голое тело овчине и войлочной шапке, с ожерельем из высушенных змеиных голов и лицом, напоминавшим обтянутый кожей череп. Точно, как на знаменитой гравюре Дюрера! Этакий «господин Смерть». Тонкие губы кривились в злобной ухмылке, в правой руке горела на солнце обнаженная сабля, а в глазах… в глазах пылали багровые звезды!

Ремезов усмехнулся: снова зомби? Или, наконец, сам хозяин?

Дальше он не успел подумать! Завизжав, как резаный поросенок, «господин Смерть» бросился на Павла с такой дикой неистовостью, с какой в десятибалльный шторм бросаются на прибрежные скалы белые от злобно шипящей пены волны. Обрушив на боярина целый град ударов, враг что-то кричал, плевался, сверкая багровыми звездами – глазами – колдовал, что ли?

– Тенгри-и-и-и!!! У-у-у-у! У-у-у-у! Тенгри! Сгинь, пропади, чужак!

Павел не сгинул и никуда не пропал – что ему эти дурацкие кривляния? Если чего он сейчас и опасался, так это вражеской сабли, которой соперник, надо отдать ему должное, управлялся блестяще. Видать, был когда-то воином или – что вернее – участвовал во многих походах, может даже, с тем же Субэдеем…

Удар!

Ох, какая силища чувствовалась в мускулистой руке врага! Ремезов едва успел увернуться, отбить. А «господин Смерть» вдруг резко замолк, перестал выкрикивать заклинания, словно бы догадался, понял, что против Павла действенна лишь острая сабля. Ей и действовал – удар! Удар! Удар!

Заболотский боярин, хоть и был опытным воином, все ж вынужден был уйти в глухую оборону – настолько всесокрушающим оказался натиск врага! Что-то невероятное – словно мчащийся под уклон товарняк.

В-вухх!!!

Опять едва уклонился… Ага – а вот теперь тебе! Н-на!!!

Соперник среагировал мгновенно, отбив улар с такой силой, что клинок Ремезова едва не улетел в траву. Павел закусил губу, действовал чрезвычайно осторожно, смотрел как бы сквозь соперника, предугадывая его выпады… вернее, пытался предугадать, этот бой вовсе не походил на обычные, прежде всего тем, что противник оказался непредсказуемым. Мухоморов, что ли, объелся? Если они тут растут.

Удар! Звон! Отбив… Снова натиск. Да когда ты утомишься-то? И вправду – зелье? Судя по непредсказуемой манере – да.

Павел спрятал улыбку – что ж! Ничего не остается, как противопоставить бешеному тупому напору холодный и расчетливый ум.

Удар! Отбив… уклон… Выпад! Ах ты ж…

Драться с товарным поездом вообще-то чревато… В сердце Ремезова не двести лошадиных сил. И одной не наберется… хотя – есть ведь одна. Боевой конь – это не тягловая кляча. А ну-ка…

Словно бы уступая натиску, боярин отскочил влево… вот снова, парировав удар, сделав несколько шажков, стараясь теперь смотреть врагу прямо в глаза… в багровые, пылавшие неистовой ненавистью очи!