так много Орденов, которые появляются так поздно. Ему восемнадцать лет.

— Что на три года больше, чем тебе было, когда ты проявился, не так ли? — поддразнил я.

— Да, но не намного моложе, чем ты был, когда проявился как Василиск, — ответил он.

— Пфф, это было другое, — сказал я. — Я был в опасности, и мой Орден проявился, чтобы спасти мою задницу.

— А мой прапрадядя Клод стал Львом только в девятнадцать лет, — добавил Леон, о чем он постоянно напоминал нам в последнее время.

— Львы почти всегда проявляются в детстве, Лео, — засмеялась Элис. — Но Вампиры проявляются, когда они Пробуждаются. Мы собираемся получить для него специальное раннее Пробуждение, как у Небесных Наследников? — она посмотрела на Габриэля, но надулась, когда он не согласился.

— Подождите… посмотрите, какой Гейб сегодня самодовольный, — подозрительно сказал Леон, сузив на него глаза.

— Не называй меня Гейбом, — вздохнул он.

— Наш мальчик собирается стать Гарпией, Гейб? — потребовал Леон, полностью игнорируя недовольство Габриэля своим прозвищем. — Когда они проявляются?

— Я проявился, когда мне было семнадцать лет, — сказал он, но не дал никаких дальнейших подсказок о том, кем будет Лука.

Я посмотрел на часы, но мой взгляд зацепился за пушистую постель Перивинкль на полу, и мое сердце сжалось от тоски по ней. Я быстро отвел взгляд и проверил время. — Дети сегодня встают в школу, или как?

— Я их подниму! — Леон вскочил со своего места. — Они любят, когда я бодрый по утрам.

Я фыркнул от смеха. — Разве ЭрДжей не ударила тебя в горло в последний раз, когда ты разбудил ее пением «Акуна Матата» в семь утра? — я был чертовски уверен, что она тоже будет Василиском, но потом она превратилась в Пегаса в прошлом году, и, клянусь звездами, это была чертова драма. Она проявилась в душе, пробила стекло, порезалась до крови и ныла так, будто дом рушится. Я любил ее независимо от Ордена, но, клянусь звездами, не начинайте мне рассказывать про блеск. Он был повсюду. И пока Леон и Элис выигрывали турниры по питболу, Габриэль работал профессором, а Данте следил за работой банды Оскура, угадайте, кто оставался здесь, чтобы постоянно все убирать? Я.

Неужели из всей нашей семьи я больше всех подходил на роль проклятого звездами домашнего мужа?

С тех пор как ЭрДжей проявилась, она, похоже, также превратилась в полноценного подростка. Она кричала на меня по три раза в день и рыдала из-за всякой ерунды, которую я даже не понимал. Очевидно, она хотела покрасить свой мех в рыжий цвет, вместо его естественного голубого цвета утиного яйца. Но, черт возьми, если бы я позволил ей поднести к своей коже хоть один из этих дешевых химических Пегасовских красителей. Я сказал, что сварю ей смываемый краситель, а она захлопнула дверь своей спальни, сказав, что не хочет слушать мою «домашнюю ерунду». Мои зелья были лучшими во всем гребаном королевстве, черт побери.

За это я отправил ее на неделю работать на виноградниках Оскуры, и с тех пор она стала гораздо менее раздражительной. Никто никогда не говорил мне, что воспитание подростка сродни воспитанию демона, посланного из глубин ада, и превращению его в действующего фейри. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было благословением, что моих родителей не было рядом в подростковом возрасте, я бы стал чертовым кошмаром.

— Ааа, убирайся, папа, убирайся! — голос Луки доносился сверху.

— О черт, все в порядке, малыш, давай просто поговорим об этом. Это совершенно нормально… — попытался Леон, но характерный хлопок двери в лицо оборвал его. Он сбежал обратно вниз и направил обвиняющий палец на Габриэля. — Почему ты не предупредил меня?

— О чем? — Габриэль поднял взгляд с того места, где его лицо было зарыто в шею Элис, заставив ее рассмеяться с придыханием. — Ох…

— Да, ох, — прорычал Леон, потирая лицо. — У меня шрам на всю жизнь.

— Это не тебе приходится стирать его простыни, — сказал я с поджатыми губами, и Леон фыркнул.

— Да, нахрен убираться в его комнате. Скажи мне, пожалуйста, что у него там нет тайника с порнографией, Райдикинс? — Леон сел на свое место, уплетая блинчики, быстро отвлекаясь от драмы в пользу своего завтрака.

— В наши дни ни у кого нет порножурналов, Leone, все в сети, — усмехнулся Данте.

Элис пожевала губу. — Как вы думаете, мне стоит пойти и поговорить с ним?

— Нет, — сразу же сказали все четверо.

— Поверь мне, amore mio, последнее, что нужно парню в его возрасте, это чтобы его мама пыталась поговорить с ним о его сексуальности, — сказал Данте.

— Твоя мама, наверное, столько раз тебя ловила, чувак, — сказал Леон, жалобно нахмурившись.

— А что насчет твоих мам? — Данте бросил в ответ. — У них нет границ.

— Да, хуже всего было, когда они подбадривали меня через дверь и не хотели уходить, — сказал он.

— Черт, что ты сделал? — спросил Габриэль, фыркнув.

— Я вылез в окно и спокойно закончил на крыше, — он пожал плечами, а я разразился смехом. — Вот дерьмо, мне пойти проверить крышу?

Прежде чем кто-либо успел ответить, в комнату вошел Лука, его темные волосы торчали во все стороны, а челюсть была крепко сжата. Слабый красный румянец покрыл его щеки, когда он двинулся к нам, схватив несколько блинчиков с краю и уплетая их.

Мы все переглянулись, и на нас опустилась неловкая тишина.

— Готов к школе сегодня? — непринужденно спросила Элис.

— Я не дрочил, — пробурчал он в то же время, и смех застрял у меня в горле.

— Это совершенно нормально, figlio, — мягко сказал Данте.

— Если хочешь, прочитай страницу шестьдесят шесть в моей книге для Львов, там объясняется, как детеныши самцов любят… — начал Леон.

— Я не хочу читать твою книгу, папа, я знаю, что я делаю, — твердо сказал Лука, а затем выругался, осознав, что он сказал.

Я издал негромкий смешок, а Данте распалился, пока мы все не вышли из себя, и Лука, наконец, ухмыльнулся.

— Доброе утро, — ярко сказала ЭрДжей, появившись в своей темно-синей школьной форме «Эльдерхиллс», ее юбка была закатана до уровня выше середины бедра.

— Нет, — я щелкнул пальцем, и лоза ухватилась за подол и заставила его развернуться.

— Папа, ты такой ханжа, — шипела она, затем схватила тарелку с блинами и опустилась рядом с Габриэлем, который поцеловал ее в макушку.

— Привет, дорогая, у тебя хорошее настроение сегодня утром, — сказал Габриэль, его глаза сузились от подозрения, так как он явно пытался понять, почему это так.

— Клянусь, я снова почувствовала прикосновение Зрения, когда проснулась, — она уплетала свой завтрак, рассказывая нам о мелькнувшем видении,