— Правительственные кризисы будут неизбежны, если вновь создадите коалиционное правительство. Мы требуем однородного социалистического министерства[2301].

Большевики выпускают наконец тяжелую артиллерию, на трибуне Троцкий, сразу же обрушившийся на членов правительства за то, что вместо отчетов о работе, приведшей страну к катастрофе, они дают собравшимся советы, а вместо приведения аргументов в пользу коалиции говорят о безвредности буржуазии:

— Министры кадеты в составе коалиционного правительства не занимались саботажем — упаси Боже, а сидели и выжидали и говорили: а вот посмотрим, как вы, социалисты, провалитесь. Я здесь не слышал ни одного оратора, который взял бы на себя малозавидную честь защищать пятерку, Директорию или ее председателя Керенского.

— Да здравствует Керенский! — раздалось несколько голосов из зала, поддержанные аплодисментами. Троцкий, выждав паузу, бьет по больному.

— Если смертная казнь была необходима, то как он, Керенский, решается сказать, что не сделает из нее употребления? А если он считает возможным обязаться перед демократией не применять смертную казнь, то он превращает ее в акт легкомыслия, стоящий за пределами преступности. Недостойно великого народа, который переживает великую революцию, иметь власть, которая концентрируется в одном лице, безответственном перед собственным революционным народом. Лице, которое ничем не выявило ни гениальных талантов полководца, ни гениальных талантов законодателя.

Шум в зале, крики: «Хватит». Троцкого перебивали множество раз, но он закончил под бурные аплодисменты и здравицы в свой адрес словами:

— Какую бы власть вы ни создали, апеллируйте к Советам!

Советы отвечают самым своим тяжелым орудием — Церетели. Его путаная речь тоже неоднократно прерывалась выкриками, шумом и аплодисментами.

— Ни один из противников коалиции не выступил сюда, чтобы доказать, что идея коалиции, как она осуществлялась до настоящего времени, была верна, укрепляла страну и революцию, и что настал такой этап, когда революция переросла идею коалиции, что она дальше должна укрепляться при однородном министерстве. Керенский ли явился воплощением бонапартизма? К нам контрреволюция прорвется через большевистские ворота[2302].

Церетели негодовал на большевиков, которые сами власти не берут, а толкают к власти Советы. Мысль Церетели подхватили другие. «Полуиронические вызовы по поводу большевиков, проходившие и через речи с трибуны и через кулуарные беседы, были отчасти издевательством, отчасти разведкой… Неужели же они действительно посмеют захватить власть? Этому не верили»[2303], — замечал Троцкий.

Еще четыре дня выступлений. «Говорили министры-социалисты, говорили представители курий, — замечал Войтинский. — Собрание понемногу утрачивало внешнюю чинность первого дня. Все чаще речи ораторов прерывали криками:

— Позор! Хлеба!

Председатель совещания Чхеидзе долго пропускал мимо ушей эти крики, но наконец решил вмешаться…

— Вы ошиблись, товарищ! Здесь хлеба не дают, здесь не лавка!

Общий смех, на несколько минут настроение разрядилось, оратор мог закончить свою речь. А затем опять началось:

— Позор! Хлеба!

На работу Совещания ложился налет безысходности, — вспоминал Войтинский. — Скучно было и в зале, и за столом президиума, и на совещаниях по куриям, и на собраниях фракций. И даже блестящие сами по себе речи отдельных ораторов, даже такие моменты, как полемическая схватка Троцкого и Церетели, не рассеивали окрашивавшей совещание нудной скуки»[2304].

19 сентября приступили к голосованию резолюции. Решающей оказалась позиция эсеров. Чернов, который все больше расходился с правым крылом своей партии, писал: «Демократическое совещание составом своим не оправдало надежд правоцентровой группы ПСР. Ход общих прений показал, что коалиционистские настроения сильно ослабели не только в Советах… Делу не помогло и появление Керенского, который заявил, что сегодня же передаст в руки Совещания тяжелое бремя власти, если Совещание не приемлет принцип коалиции, отвержение которой Керенский считает гибельным и без которой он никакого участия в правительстве не примет…»[2305]

За коалицию голосовали 766 депутатов, против — 688 при 38 воздержавшихся. Оба лагеря почти уравновесились. Тут же голосуется поправка, исключающая кадетов из коалиции: за — 595, против — 493 при 72 воздержавшихся. Но устранение кадетов делало идею коалиции бессмысленной. «Поэтому резолюция в целом была провалена большинством 813 голосов, т. е. блоком крайних флангов, решительных сторонников и непримиримых противников коалиции, против центра, растаявшего до 183 голосов при 80 воздержавшихся»[2306].

Таким образом, по основному вопросу, ради которого собственно и созывалось Демократическое совещание — о составе правительства — не было принято вообще никакого решения. «Шумное ликование большевиков, растерянность среди руководителей, бурные пререкания в различных местах зала… Ночные совещания по куриям и фракциям… Все чувствовали, что дело не в случайностях голосования, не в том, что президиум неудачно поставил вопрос или голосовавшие не смогли выразить свою волю, — дело в том, что единой воли у Совещания нет, как нет ее у демократии»[2307].

Но лидеры ВЦИК вовсе не собирались признавать своего поражения. Они придумывают новый ход, который описал Троцкий: «Созывается президиум с представителями партий и групп для перерешения вопроса, уже разрешенного пленумом. Результат: 50 голосов за коалицию, 60 — против… Вопрос об ответственности правительства перед постоянным органом Демократического совещания принимается тем же расширенным президиумом единогласно. За дополнение этого органа представителями буржуазии поднимается 56 рук против 48, при 10 воздержавшихся. Появляется Керенский, чтобы заявить: в однородном правительстве он участвовать отказывается. После этого задача сводится к тому, чтобы отправить злополучное Совещание по домам, заменив его таким учреждением, в котором сторонники безусловной коалиции были бы в большинстве»[2308].

Так возникла идея Предпарламента — «идея, которая еще до Совещания носилась в демократических кругах, но которой раньше не придавалось большого значения. Теперь Церетели выдвинул эту идею вновь, связав с нею вопрос о создании правительства»[2309].