class="p1">Один из дней показался ей особенно длинным, и после вечерней трапезы Эйла в числе первых ушла от костра и направилась в палатку. Она отклонила молчаливую просьбу Ранека, надеявшегося разделить с ней ложе, с улыбкой сославшись на то, что сегодняшний переход очень утомил ее, хотя и огорчилась, видя его разочарование. Но она действительно очень устала и к тому же совершенно запуталась в своих чувствах. По дороге к палатке она взглянула на Джондалара, занимавшегося лошадьми. Он стоял к ней спиной, и Эйла не могла отвести взгляд, невольно зачарованная его осанкой и движениями, его мужской статью. Она знала его настолько хорошо, что ей казалась знакомой даже отбрасываемая им тень. Затем Эйла вдруг заметила, что ее невольно охватило чувство желания. Дыхание ее стало учащенным, лицо вспыхнуло, ее вдруг так сильно потянуло к Джондалару, что она направилась в его сторону.

«Но все это бесполезно, – спохватилась она. – Если я подойду сейчас и заговорю с ним, он, скорее всего, сразу найдет повод, чтобы уйти или подключить к разговору третьего собеседника». Пытаясь совладать с сильными чувствами, которые он пробудил в ней, Эйла вошла в палатку и забралась под свое меховое покрывало.

Несмотря на усталость, она не могла заснуть и беспокойно ворочалась и крутилась в постели, стараясь убедить себя в том, что вовсе не тоскует по нему. «Что со мной происходит? Ведь он не проявляет ко мне никакого интереса, почему же я не могу забыть о нем? И все-таки иногда он смотрит на меня с такой любовью. И тогда в степи он был охвачен таким страстным желанием, что не мог сдерживать себя». Внезапно ей пришла в голову одна мысль, и Эйла озадаченно нахмурилась. Возможно, их влечение является взаимным, но он старается побороть его. Неужели именно в этом кроется причина его отчужденности?

Она вновь покраснела, но на сей раз от огорчения. Последние предположения вдруг показались ей логичными, и если она права, то становится понятным, почему он так упорно избегает ее. Неужели он действительно старается подавить свою любовь к ней? Сколько раз она пыталась сблизиться с ним, поговорить, понять его чувства, но он неизменно отклонял ее попытки, и она чувствовала себя униженной. «Да, он не хочет жить со мной, – думала она. – Не хочет жить со мной так, как Ранек. Когда мы жили вдвоем в долине, Джондалар говорил, что любит меня, и предлагал пойти вместе с ним в его родные края, однако никогда не упоминал о Брачном ритуале. Никогда не говорил, что хочет разделить со мной очаг. Возможно, он даже не хочет, чтобы я родила от него ребенка».

Глаза Эйлы наполнились жгучими слезами. «Почему я должна переживать из-за него, ведь его совершенно не волнуют мои чувства! – Она судорожно вздохнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Зачем я постоянно думаю и тоскую о нем, если он просто хочет забыть меня? А вот Ранек не скрывает своей любви, и с ним так же приятно делить дары Радости. Он очень хорошо относится ко мне и хочет, чтобы я стала хранительницей его очага, и мне следовало бы, конечно, уделять ему гораздо больше внимания. Кроме того, у нас с ним могут родиться замечательные дети, по крайней мере у Треси – замечательный малыш. Наверное, мне надо быть более приветливой с Ранеком и постараться забыть о Джондаларе, – подумала Эйла. Но от одной этой мысли на глаза ее вновь навернулись слезы, и ей пришлось признать, что она пытается обмануть саму себя. – Конечно, Ранек хорошо относится ко мне, но Ранек – не Джондалар, а я люблю Джондалара».

* * *

Когда охотники подошли к болоту, то решили, что стоит поискать обходной путь. С таким тяжелым грузом им вряд ли удастся перебраться через трясину. Сверившись с вырезанной на кости картой прошлогоднего маршрута, они решили, что утром изменят направление похода. Талут был уверен, что окружной путь займет ненамного больше времени, хотя ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить в этом Ранека, который был против любых задержек.

Вечером, до того как отряд решил изменить маршрут, у Эйлы возникло необычное тревожное чувство. Лошади тоже весь день проявляли сильную нервозность и не успокоились даже после чистки и расчесывания ворсовальными шишками. Что-то должно было случиться. Эйла не знала, что именно, просто испытывала странное беспокойство. Чтобы снять напряжение, она отправилась прогуляться в степь, подальше от лагеря.

Заметив выводок куропаток, она хотела достать пращу, но обнаружила, что забыла ее. Внезапно, без всякой видимой причины, птицы испуганно сорвались с места и улетели. Затем на горизонте показался беркут. Обманчиво медленно пошевеливая крыльями, он плыл по воздуху и, казалось, никуда не торопился. Однако его полет был более стремительным, чем ей представлялось, – он охотился на скользившего низко над землей тетерева. Неожиданно, резко увеличив скорость, ястреб камнем рухнул вниз, схватил свою жертву сильными когтями и в одно мгновение прикончил тетерева.

Эйла вздрогнула и поспешила обратно в лагерь. В этот вечер она долго сидела у костра, разговаривая с людьми и стараясь чем-то отвлечь себя. И когда все-таки улеглась спать, то заснула далеко не сразу, и сны ее были неглубокими и тревожными. Она часто просыпалась, и когда ближе к рассвету ее сон вновь прервался, то она поняла, что больше не сможет заснуть. Выскользнув из-под мехового покрывала, она вышла из палатки и начала разводить костер, чтобы вскипятить воду.

В предрассветных сумерках потягивая утренний чай, Эйла отсутствующим взглядом смотрела на тонкий стебелек с подсохшим зонтичным соцветием, покачивающийся рядом с очажным кругом. Наполовину съеденная мамонтовая нога была укреплена на высокой треноге из копий прямо над очагом, чтобы ночью ею не полакомились окрестные хищники. Когда взгляд Эйлы прояснился, она узнала ботву дикой моркови, и ей пришла в голову одна идея. Найдя в куче хвороста удобную ветку с острым концом, она выкопала длинный корнеплод, скрывавшийся под тонким слоем земли. Затем она заметила еще несколько таких же растений и, пока выкапывала их, обнаружила растущий поблизости чертополох, чья хрустящая и сочная сердцевина годилась в пищу. А неподалеку от кустиков чертополоха белело несколько крупных грибов-дождевиков, вполне свежих и пригодных для еды, здесь же зеленели красодневы с еще не распустившимися плотными бутонами. К тому времени, когда люди начали просыпаться, Эйла уже успела сварить овощную похлебку с грибами и дробленым зерном.

– На редкость вкусно! – воскликнул Талут, зачерпывая вторую порцию похлебки костяным ковшом. – С чего это ты вдруг решила приготовить сегодня такой роскошный завтрак?

– Мне не спалось, и