особой нет. В общем, он решил рассматривать эту ситуацию как упражнение для развития силы воли.

Роджер повернулся на спину, стараясь не шуршать матрасом, и уставился в потолок. Не помогло. Первые лучи солнца проникли в хижину из-под промасленной шкуры, занавешивающей окно, и осветили золотистые бедра его жены.

Она лежала на животе, уткнувшись в подушку. Льняная простыня соскользнула, обнажив спину от шеи до выемки между ягодицами. Кровать была узкой, и Бри придвинулась так близко, что их ноги соприкасались, а теплое дыхание согревало его плечо. Во рту пересохло.

Роджер закрыл глаза. Без толку. Перед мысленным взором все еще мелькали сцены вчерашнего вечера: Брианна в тусклом свете очага, огненные языки ее волос, отблески света на обнаженной груди, когда она спустила рубашку с плеч.

Было поздно, и он устал, но все равно отчаянно ее хотел. Однако кое-кто нуждался в ней еще больше. Роджер приоткрыл глаза и, чуть поднявшись на локте, взглянул сквозь спутанные рыжие пряди жены туда, где в темном углу, куда не доставали лучи солнца, стояла колыбелька. Никакого движения.

Уже давно они с Брианной заключили соглашение. Роджер просыпался быстро, а ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Потому когда из колыбельки слышался сигнал тревоги, он вскакивал в полной боевой готовности, доставал влажный вопящий сверток и занимался насущными гигиеническими потребностями. К тому времени, как он приносил вырывающегося и хныкающего Джемми матери, та уже достаточно просыпалась, чтобы снять рубашку, взять голодного ребенка на руки и прижать к налитой молоком груди.

Джем уже немного подрос и просыпался по ночам, только когда у него болел живот; зато и засыпал потом намного дольше. Роджер провалился в сон, пока Бри возилась с малышом, но очнулся, когда она вернулась в кровать и ее ягодицы задели его бедро. Кукурузная шелуха в матрасе затрещала слово сотни маленьких хлопушек, отчего пробуждение вышло стремительным, почти болезненным.

Он почувствовал прикосновение ягодиц и едва сдержался, чтобы не взять ее сзади, но услышал, как Джем сосет грудь, и остановился. В их кровати лежал малыш.

Роджер слушал и молился, чтобы она поскорее уложила маленького засранца в колыбель. Мать и сын часто засыпали рядом, и по утрам ему приходилось вдыхать смешанный запах соблазнительной женщины и детских какашек. Наконец, несмотря на все мучения, Роджер заснул сам. Целый день он рубил лес в горах и ужасно устал.

Роджер принюхался. Похоже, малыш в колыбельке. Он ощущал только запах жены — насыщенный аромат женской плоти, сладкое облако пота и влажного желания.

Брианна вздохнула во сне, что-то невнятно пробормотала и повернулась к нему. Под глазами у нее залегли темные круги. Вчера она допоздна возилась с вареньем, а потом еще пару раз вставала ночью к маленькому зас… ребенку. Разве может он разбудить ее, чтобы удовлетворить свое желание?

А разве можно удержаться?

Он сжал зубы, разрываясь между страстью и сочувствием, и подумал, что как только поддастся искушению, в самый интересный момент их прервет сосед из колыбели.

Опыт — суровый учитель, однако позывы плоти оказались сильнее голоса разума. Роджер осторожно протянул руку и нежно сжал гладкую и круглую, как тыква, ягодицу жены.

Брианна пробормотала что-то и раскинулась на кровати, оттопырив зад. Чтобы откинуть одеяло, лечь на жену и наконец достигнуть желаемого, уйдет секунд десять.

Однако удалось выполнить лишь первую часть плана. Подняв голову с подушки, Роджер увидел круглый бледный объект, поднимающийся над краем колыбели, словно одна из лун Юпитера. Пара синих глаз бесстрастно взирала на него.

— Вот черт! — вырвалось у Роджера.

— Вот чолт! — радостно повторил Джемми. Он стоял, вцепившись в бортик колыбели, из которой уже почти вырос, и, подпрыгивая, распевал «Чолт-чолт-чолт». Наверное, решил, что это песня такая.

Брианна резко проснулась.

— Что? Что случилось?

— А-а… меня что-то укусило. — Роджер торопливо натянул одеяло. — Оса, наверное, залетела.

Брианна со стоном вытянулась на кровати и, откинув с лица растрепанные пряди, потянулась к столу, взяла чашку и сделала пару глотков. После сна ей всегда хотелось пить.

Она окинула взглядом Роджера, и легкая улыбка тронула ее полные мягкие губы.

— Ох, как укус распух. Хочешь, потру?

Она поставила чашку, перекатилась на локоть и потянулась к нему.

— Ты садистка, — заявил Роджер, ухмыляясь. — Точно, садистка. Вся в отца!

Она рассмеялась и убрала руку. Потом встала и натянула сорочку через голову.

— Мама! Мама чолт! — заявил сияющий Джемми, когда она, кряхтя от усилий, вытащила малыша из колыбели.

— Ах ты, паршивец! Папочка тобой сегодня недоволен. Нашел время проснуться. — Она поморщилась. — И не только проснуться.

— Ну, он-то считает, что проснулся как раз вовремя.

— Ага. — Брианна взглянула на него, приподняв бровь. — Так вот откуда у него новое слово.

— Он его уже слышал, много раз. — Роджер сел на кровати, свесив ноги, зачесал рукой волосы и потер лицо. — А теперь знает, когда его надо говорить.

Брианна поставила Джемми, опустилась рядом с ним на колени, поцеловала в носик и сняла пеленку.

— Ой, фу. Интересно, в полтора года уже пора приучаться к горшку?

— Ты кого спрашиваешь, меня или его?

Джемми стоически терпел, пока мать вытирала ему попу мокрой холодной тряпочкой, напевая новую песенку собственного сочинения, состоящую из одной строки: «Фу, фу, чолт, чолт, фу, фу…»

Наконец Брианна взяла его на руки и уселась у очага.

— Хочешь кушать? — спросила она, развязывая ворот рубашки.

— Еще бы, — с чувством ответил Роджер.

Бри сочувственно рассмеялась, усадила Джемми на колени и начала кормить.

— А тебе придется подождать, — сказала она мужу. — Что будешь на завтрак: овсянку или кукурузный пудинг?

— А что еще в меню?

Черт, пора вставать. Опять все сначала.

— Есть тосты и клубничный джем. Сыр. Могу сделать яичницу, только тебе придется сходить в курятник — в кладовой ничего не осталось.

На самом деле еда его мало волновала — он не мог отвести взгляда от Брианны, ее длинных ног, прикрытых рубашкой, и ступней, поджатых под стул. Кажется, она заметила, что он думает совсем не о еде, и улыбнулась, любуясь его обнаженным телом.

— Ты хорошо выглядишь, Роджер, — едва слышно сказала она, опустив свободную руку. Длинные пальцы с коротко обстриженными ногтями медленно двигались, рисуя круги на внутренней стороне бедра.

— А ты еще лучше, — хрипло произнес он.

Брианна ласково погладила Джемми по спинке.

— Проведаешь после завтрака тетю Лиззи, милый? — спросила она, не глядя на сына, и пухлые губы разошлись в улыбке.

Роджеру так хотелось прикоснуться к ней, что он не стал ждать завтрака. Он взял ее шаль, лежавшую в ногах кровати, благопристойно обернул вокруг бедер и опустился на колени