Раздались жидкие аплодисменты, присутствующие отдали дань красноречию оратора. Лишь один Светозарный недовольно поморщился, разглядев в сладкоречивом педагоге опасного конкурента. «Ничего, конец света все поправит», — утешительно подумал пророк, неохотно хлопая. А пророчица, ставя на стол разварную картошку, благосклонно поглядела на юного краснобая. Он импонировал ей своим заревым румянцем и юношеской робостью. «Не бросить ли мне после конца света пророка и не податься ли с Иринеем?..» — подумала она, нежно глядя на красавца. И даже не смутилась от своих не слишком платонических мыслей.

Потом планировали распорядок конца света. Для затравки решили пустить по городу рекламу в виде листовок и брошюрок и оповестить газетчиков, падких до дешевых сенсаций, упирая на расчеты отечественных физиков. Далее. Конец света хотелось организовать на городской площади, для чего нужно было получить разрешение от властей. После небольших разногласий в план мероприятия включили бесплатную раздачу слабоалкогольных (иначе народ не заманишь) напитков, лазерное шоу, концерт местного ансамбля «Лесбо-данс» и прочие популистские завлекалочки.

— Только бы погода не подвела, — озабоченно бормотал пророк.

В этих делах он был дока. Конец света в Питере в прошлом году провалился из-за дождя со снегом — просто никто не пришел. Пялясь в телевизор, граждане сидели по квартирам и ждали светопреставления в комфортных условиях, а пророк со товарищи как дураки проторчали три часа на морозе и разошлись несолоно хлебавши. Девочки из ансамбля ангелиц, как ни прикрывали пуховыми крыльями голые ноги в капроновых чулках, все как одна подхватили воспаление придатков и потребовали компенсации своих страданий через суд. Пришлось откупаться от них деньгами с одной стороны и угрозами небесного возмездия — с другой. Впрочем, ушлые эстрадные нимфетки не боялись ни черта, ни дьявола, ни небесной кары и почти совершенно разорили духовное предприятие своими непомерными финансовыми требованиями.

Между тем апостол Пифий, заведующий культмассовой частью, набросал на салфетке план конца света.

— Колонна верующих двинется с правой стороны, от Демократической улицы, — предложил он. — По периметру площади будут поставлены трибуны для зрителей. На каждой трибуне необходимо установить по две урны для сбора пожертвований и выделить четырех охранников в ангельских одеждах. В центре поставим грузовик с аудиоаппаратурой, в котором разместятся апостолы. А еще я такую феньку придумал…

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Светозарный, с гордостью глядя на своего выученика.

— Когда стемнеет и на крышах окрестных дворов зажгутся цветные прожекторы, подлетит вертолет, откуда вы, Андрей Еремеич, спуститесь на парашюте. На лету вы будете кричать в мегафон: «Жертвуйте и кайтесь, а кто не пожертвовал, тот не покается». Это произведет грандиозное впечатление!

— А затраты какие? — застонал бережливый бухгалтер Илларион. — На аренду вертолета сколько денег ухлопаем? Окупится ли?

На Иллариона зашикали. Конец света обещался быть незабываемым! Особенно понравился апостолам план их дружного вознесения на небеса — то есть в вертолет — и отбытие по воздуху в соседний город с последующим дележом добычи.

Только апостол Пантелеймон, затаив в душе недоброе, не радовался предстоящему шоу. «Ага, — думал он подозрительно, — Андрюшка с кассой в вертолет погрузится — и поминай как звали…»

Попутно апостолу Евстихию, известному своей склонностью к поэтическому слову, было предложено сочинить подходящий к случаю гимн с нравоучительным и страшным содержанием. Апостол не стал кочевряжиться и выдал на-гора:

— Тогда надо бы «божественный пьедестал» соорудить, — встряла в разговор доселе молчавшая апостолица Досифея. — Чтобы люди на него только крупные купюры клали.

Фекла неодобрительно сощурилась на бойкую молодайку. Еще ни одного конца света не пережила, а тоже лезет с предложениями…

Однако пророк неожиданно поддержал новенькую:

— Хорошая идея! Накроем золотой парчой стул и водрузим на него вместительную урну для пожертвований. Сверху прилепим табличку «божественный пьедестал» со стрелкой, указующей вниз. И охранять легче, и выглядит оригинально. Народ непременно соблазнится.

— А еще можно буквами указать минимальную таксу — например, сто рублей, — закраснелась от похвалы скромница Досифея. — Чтоб всякую мелочовку не кидали.

— А лучше пятьсот рублей! — встрял Иринарх.

Пророк одобрительно улыбнулся апостольше.

— Далеко пойдешь, Досифеюшка, — ласково изрек он, — чувствуется в тебе деловая хватка.

Покончив с текущими делами, апостолы принялись выпивать и закусывать. В короткое время стол был очищен от последних признаков еды, а пустые бутылки складированы в углу.

А потом подрались апостол Пантелеймон с апостолом Иринархом — парни они были молодые, горячие, Пантелеймону всего-то двадцать два годка, недавно только из колонии, где мотал срок за мошенничество. Пантелеймон крался вокруг стола, сжимая нож, а Иринарх, вооруженный остролепестковой «розочкой», задиристо кричал: «Не подходи, сука, замочу!» Отцы церкви, потеряв лицо, бестолково галдели по углам, боясь разнять драчунов. Пророчица предвкушающе визжала, соседи заинтересованно звонили в дверь, грозя милицией. Досифея спокойно наблюдала за разгоравшимся сражением.

Забияк утихомирил сам пророк.

— Стыдитесь! — воззвал он к забиякам. — Мир вопиет к вам: одумайтесь, олухи, да не будете так бесстыдны! Подумайте, какой пример вы подаете пастве!

Устыдившись, драчуны расцепились. Остаток вечера прошел в благостной тишине: апостолы, выключив свет в квартире, затаились, и подъехавший наряд милиции, не обнаружив обещанного беспорядка, убрался восвояси.

Пока сидели в темноте, Серафим попытался облапать новенькую апостолицу, но та так треснула его по сусалу, что тот благоразумно отстал, переключившись на пророчицу. А Фекла не смела даже пикнуть, шалея от отчаянной смелости апостола и недогадливости Светозарного.

За отъездом милиции святые наблюдали в окно.

— Посмей еще у меня! — Волосатый кулак пророка угрожающе подлетел к носу провинившегося Иринарха. — Выкину из дела, не дожидаясь конца света!

Апостолы стояли, понурив головы. Им было ужасно стыдно. Хотелось еще выпить и подраться. Но они боялись пророка, потому что в глубине души немного верили в его прямую связь с небесами.