litbaza книги онлайнСовременная прозаВойна начинается за морем - Рю Мураками

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Перейти на страницу:

С медицинской точки зрения, всему этому можно найти объяснение, но ему уже не до объяснений. Ну хорошо, цвет кожи мог измениться из-за застоя желчи. Это, конечно, ужасно, но… Пожелтевшее тело напоминает ему старую фотографию. Но вот нарывы и вздувшаяся кожа! От острого запаха мази начинает болеть голова. Шершавая, шелушащаяся кожа напоминает кожу какого-то пресмыкающегося, и молодой человек чувствует приступ тошноты. Усилием воли он подавляет минутную слабость и сглатывает слюну. От одного прикосновения к матери он весь покрывается мурашками.

— А-ах!..

— Что с тобой?

— Н-не знаю… Кажется, я описалась…

Молодой человек обходит кровать и приподнимает одеяло.

— Нет! Не надо. Пожалуйста, позови сестру!

— Но, мама…

— Нет, я сказала! Ступай и позови кого-нибудь.

— Кажется, сейчас не время для детских капризов.

— Прошу тебя, умоляю, позови сестру!

— Ну ладно. Тогда я пойду за дыней.

— И не покупай слишком дорогую!

Он запахивает на матери халат, завинчивает баночку с мазью и выходит в коридор.

В коридоре царит обычный больничный полумрак. Медсестры о чем-то шушукаются, проходя мимо поста, он слышит их смех. Громче всех смеется девушка с сигаретой в руке, которая делала его матери уколы. На мгновение она делается серьезной, и он слышит, как она произносит: «Сию секунду».

На лестнице он сталкивается с мужчиной в пижаме — руки и ноги у него ужасающе раздуты, и от него пахнет той же мазью, что и от матери. Навстречу поднимается группа детей: эти явно пришли сюда навестить больного товарища. Их ведет маленькая девочка: «Это, должно быть, там!.. Давайте не будем долго задерживаться, праздник начинается! Вот бедняжка, он не сможет пойти с нами!..» Молодой человек пробегает мимо чернокожей женщины, раненной в плечо: по одной руке струйкой течет кровь, в другой зажата сигарета, босые ноги бесшумно ступают по каменным плитам.

В холле сущий бедлам. Врач сказал ему правду: безумие праздника докатилось и сюда. Ему приходится буквально продираться сквозь толпу несчастных, укрытых окровавленными простынями и одеялами. Пахнет потом, кровью, повсюду раздается плач вперемежку с руганью. Какой-то верзила орет что есть мочи: «Мудак, я себе ногу чуть не отрезал!» Молодой человек замечает на своих брюках пятна крови, и его снова начинает тошнить. В холле очень душно, и через несколько мгновений он чувствует, что промок до нитки.

Портной залпом выпивает бутылку молока у стойки. Какой-то нетрезвый старичок затянул песню, и сестра кричит через весь зал, чтобы он заткнулся. После молока молодой человек немного успокаивается, и страшные нарывы на время перестают маячить у него перед глазами.

Обычных больных выносят на улицу, а вместо них принимают раненых. Во всем происходящем чувствуется что-то нехорошее… «В конце концов, меня это не касается. Самое главное теперь — позаботиться о матери…» И образ измученной, иссохшей как скелет матери заслоняет от него всех остальных людей. Все живущие становятся частью его матери, а она — частью его самого. «Эта тошнота — моя мать. Эта гадость, что стоит у меня в горле, все это она! А язвы стали частью ее самой…»

Наконец он чувствует дуновение ветерка. Денек довольно пасмурный, но все равно главная улица смотрится потрясающе красивой. И дело тут не только в праздничных декорациях. Половодье огней на миг ослепляет его; мимо проходят девушки с волнующими разрезами на платьях, их щеки пылают от удовольствия. А какая у них чудесная ухоженная кожа! От нее исходит дивное благоухание, совершенно не похожее на запах этой проклятой мази…

Молодой человек вливается в толпу, которая движется по направлению к старой школе. Он снова ощущает знакомое лихорадочное возбуждение. Если с утра город напоминал сонный аквариум, то сейчас он изменился до неузнаваемости.

После больницы свежий воздух кажется особенно приятным. Молодой человек чувствует прилив сил, он бодро шагает по мостовой среди шума, смеха и щебетания птиц, радуясь своей кратковременной свободе.

Почему-то больше всего птицам нравится садиться на церковную крышу. По небу стелется дым от заводских труб, сквозь который смутно виднеется верхушка горы. И вдруг все происходящее становится похоже на прозрачный экран, и молодому человеку представляется, что он видит другой мир: солнце, морскую даль и город на горизонте. Два изображения — реальное и воображаемое — наслаиваются друг на друга. Молодого человека неотрывно преследует образ его матери: он почти ощущает ее дыхание, ее кошмары; перед глазами возникают гнойные нарывы на ее спине, сухой и пожелтевший язык. Иногда на ее лице слабо светится ласковая улыбка, и взгляд ее не выражает ничего, кроме нежности… Молодой человек слышит ее голос, который просит: «Ну спой, спой мне песенку…»

Он замедляет шаги и оказывается перед центральной площадью. Она выглядит довольно странно: ни люди, ни деревья, ни декорации не отбрасывают тени. Все готово к началу; и эстрада, и оркестр на ней, и голуби, и воздушные шары…

Его все еще подташнивает, и молодой человек присаживается на скамейку.

На другом ее конце уже устроилась влюбленная парочка. Мужчина почти зарылся лицом в локоны своей подруги, а та счастливо улыбается и теребит его рубашку. На секунду парочку закрывает группа людей, и вместо смешливой барышни появляется толстяк в черном пиджаке. Пыхтя, он с трудом утирает капли со лба. Рубашка вокруг пупка так натянулась, что, кажется, еще чуть-чуть, и с нее отлетят пуговицы. (Девушка на скамейке достает платочек и прикладывает его к губам своего кавалера.) Мимо, размахивая руками, пробегает женщина в красном. (Девушка откинулась на спинку скамейки и захохотала.) Три дамы бальзаковского возраста выгуливают своих мопсов, и у каждой в руке бумажный пакет. Нет, это не мопсы, а какие-то длинношерстные карлики. Девушка как бы невзначай роняет сережку, а потом пытается снова вдеть ее в ухо. Она взглядом просит мужчину помочь ей, и тот осторожно касается ее уха своими пальцами. Девушка уворачивается и смеется, довольная. А вот совсем юная барышня тянет за руку двоих карапузов, сосредоточенно поедающих мороженое. Кто-то усатый и в котелке громко замечает своей спутнице с ребенком на руках (судя по всему, жене): «Я говорил, что надо было захватить зонтик!» Пока он разглагольствует, жена ставит ребенка на землю и поправляет мужу узел на галстуке.

Девушка на скамейке без конца смеется, показывая при этом кончик языка. Это нервный тик. Язык совсем розовый и на конце слегка заострен. Глядя на него, молодой человек сразу вспоминает о матери и с грустью думает, что она умрет. Мимо проходят военные в парадной форме, рабочие в своих голубых комбинезонах; величественно проплывает полная дама в платке; плетется древний старик с забинтованной головой. У многих прохожих на одежде заметны пятна от рыбьей крови и жира. Какой-то мертвенно-пьяный субъект со всех сил трахнул об асфальт бутылку водки. Уже в сотый раз к скамейке подходит девочка на костылях: наверно, она потерялась в этой толпе. Ее левая нога болтается в воздухе — она на несколько сантиметров короче правой. Вообще среди гуляющих сегодня ужасно много калек, преимущественно слепых. То тут, то там мелькают белые трости, кого-то влачит за собой собака-поводырь, или тянет за руку добрый родственник. А вот, уцепившись за плечо приятеля, пропрыгал человек с высохшей ногой; пустая штанина развевается, как флаг. Следом катит на колесиках безногий — у того обе брючины связаны между собой узлом. Сразу за безногим появляется альбинос с непропорционально большой, как воздушный шар, головой… Горбунья с довольно симпатичным личиком — на ней платье хорошего покроя, а распущенные волосы красиво ниспадают на сам горб.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?