не ускользнуло от моего внимания. Ар-гамма-что-то там. Местные ведь наверняка не в курсе, что их мир называется именно так. Да и что уж там, я и сам был не в курсе, что мой мир назывался Ар-бета да какие-то цифры. А цифры, кстати, одни те же. Только мой мир бета, а этот гамма. Видимо, есть еще и альфа. Хотя, в эти дебри мне лезть не хочется. Когда имеешь такие ограниченные данные, лучше и вовсе голову не ломать. К тому же сейчас мне есть чем ее занять. Более насущным.

— Ты где? — тяжело дыша, тихо интересуется Санька. Она еще не на берегу, но явно нащупала ногами дно и теперь ни сколько плывет, сколько идет, вяло помогая себе руками. А ещё она жутко дрожит, видимо, несмотря на июнь, море еще не успело прогреться.

«Я тут, по-прежнему в твоей голове», — отвечаю.

— То есть, ты не на берегу? — она усмехается, постукивая зубами от холода, кажется, думает, я шучу.

«Нет. Не на берегу. И не на яхте. Только в твоей голове. Долго объяснять, лучше не спрашивай. Давай вот о чем — тебе ведь нужны деньги?»

Саня застыла и молчит. Она уже по пояс вышла из моря, на руках у нее до сих пор надеты босоножки на высокой подошве, на левом локте телепается мокрая джинсовая юбка. Подопечная смотрит на берег, народу здесь не сказать, чтобы много, несколько семей с детьми, прямо напротив нас влюбленная парочка сидит в обнимку, еще чуть поодаль большая компания подвыпившей молодежи громко гогочут под сильно фальшивое бренчание гитары.

— Что значит — только в моей голове? — вкрадчиво интересуется Саня. — Ты что? Не сверх? Тогда кто ты? Что ты такое?

«Я тот, кто спас тебя от идиотского поступка, а теперь поможет тебе достать деньги. Тебе ведь это нужно?»

— Ну… да, — неуверенно отвечает она. — Только я не совсем поняла как ты…

«А я и сам не слишком-то понял, — перебиваю ее. — Давай так — я помогаю, а ты отвечаешь на те вопросы, которые буду задавать я. Тебе же буду отвечать только то, что сам посчитаю нужным. Кстати, сколько-то хоть денег тебе нужно?»

— Три тысячи. Но подожди: как ты мне поможешь достать эти деньги, если ты у меня в голове? — в голосе подопечной сквозит явное разочарование. Наверняка снова думает, что сошла с ума.

«У меня есть идея. Где мы сейчас?»

— В Геленджике.

«Отлично! Совсем близко. А скажи еще мне вот что: какое сегодня число?»

— Шестое, — говорит она, — шестое июня, понедельник.

«Вообще замечательно! Всего два дня прошло! Можем еще и успеть».

— Куда успеть?

«В Новороссийск. И выезжать туда нужно прямо сейчас».

Глава 10

— В Новороссийск? Почему туда? — интересуется Саня.

Мы уже на берегу, она трясется от холода и выжимает юбку, натягивает ее мокрую на себя, словно она поможет согреться.

«Потому что я знаю, что там в одном месте припрятаны деньги, — отвечаю ей я. — Если их, конечно, оттуда не забрали».

— А если забрали?

«Тогда придумаем что-то еще».

Санька молчит, натягивает босоножки, стучит зубами.

— И сколько там денег? — в ее голосе сквозит неприкрытое любопытство и возбуждение.

«Ты возьмёшь ровно столько, сколько тебе нужно на сессию. И не копейкой больше».

— Ладно, — разочарованно тянет она. — Только мне нужно в гостиницу переодеться. В мокрой юбке и купальнике я точно ехать не смогу. Пока доеду, мне окружающие всю социалку обнулят.

«Хорошо, тогда дуй домой и поехали».

Она зябко обнимает себя за плечи, оборачивается на яхту, которая уже плывет к пристани. Затем резко разворачивается и торопливо покидает пляж.

На ходу Саня включает пэку, переворачивает голограмму на ладонь, начинает что-то искать в интернете. Я уже немного понимаю, как управлять этим пэку. Похоже, он работает на импульсах, как бионический протез, потому что подопечная едва шевелит пальцами, а устройство быстро выдает именно ту информацию, которая нужна.

Через несколько секунд Саня заходит на сайт автовокзала и ищет билет в Новороссийск. Ближайшее отправление на девять вечера, сейчас половина седьмого, по идее должны успеть. Вот только мне не очень нравится, что Саньке придется шариться в посадке у заброшенного завода в такое время. Но, с другой стороны, она как бы все-таки не совсем одна. У неё есть я.

— А если деньги все-таки забрали? — прежде чем выбрать покупку билета, снова тихо интересуется Саня.

«Я же сказал, придумаем что-нибудь еще. Но в любом случае нам придется туда поехать. Другого способа раздобыть для тебя денег я не знаю».

— Смотри мне, — грозит она пальцем, — денег у меня осталось мало, сейчас потрачусь на поездку туда-обратно и буду потом до конца месяца лаптем питаться.

«Лаптем?» — усмехаюсь я.

— Ну, лапша быстрого приготовления лап — лапша, от — Отрокозищевская макаронная фабрика. В народе зовется Лаптем. Лапша Отрокозищев — пища для студентов и нищих. Ты совсем что ли дикий? Такого не знать?!

«Да, в общем-то, да — дикий. И я так-то вообще ничего о твоем мире не знаю. И буду очень благодарен, если ты хоть что-нибудь прояснишь».

— Не поняла, — опешив, произносит Саня и останавливается: — как это, ты не знаешь? Ты вообще, что такое?

Говорит она это довольно громко, так что группа подвыпивших ребят неподалеку теперь таращится на неё. И взгляды мне их и ухмылки уж очень не нравятся. Саня тоже это замечает, ежиться и отводит взгляд.

«Так, давай шуруй переодеваться, — велю я ей. — На сегодня хватит с тебя приключений».

Саня кивает и торопливо шагает по песку.

— Ты что? Призрак, что ли? — шепотом спрашивает она, как только мы отходим подальше.

«Ага, типа того, — охотно соглашаюсь я. — А еще я из другого мира. Но рассказывать я тебе ничего не могу. Иначе могу умереть».

— А разве призраки могут умереть? Ты ведь получается и так уже мертвый.

«Могут, могут. Я ведь с тобой как-то общаюсь. А если буду много болтать, могу сгинуть. Окончательно и бесповоротно».

— Понятно, — озадаченно и где-то даже слегка огорченно тянет Саня, потом добавляет: — Знаешь, это очень все странно. Я, наверное, лучше никуда не поеду, а завтра с утра схожу лучше к психиатру — проверюсь.

«Тьфу ты! — раздраженно восклицаю я. — Ну чего ты начинаешь? Все ведь хорошо же было! Я тебя спас от Рафика, сейчас поедем за деньгами, сдашь сессию, повысишь рейтинг и будешь дальше жить не тужить. К тому же я с тобой ненадолго. Деньги помогу добыть, и ариведерчи!»

— Все равно это очень все странно.