Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Веревка оказалась скользкой и холодной. Я начал быстро-быстро перебирать руками, пытаясь удержаться и пополз к окну под собой. Лазать по веревкам оказалось труднее, чем я предполагал.
Когда мне осталось совсем чуть-чуть, из окна, куда я стремился, выглянул тот самый мужик, что там прятался. Странно, я думал, он уже давно сбежал.
— Ты куда лезешь? — грозно спросил он. — Охерел, что ли? Сейчас ты у меня свалишься, как куропатка.
И нацелил на меня двуствольное охотничье ружье, со страху показавшееся мне чертовски громадным. Самое главное, что я не мог никуда деться, потому что беспомощно висел на веревке. Веревка, кстати, вела в приоткрытое окно и я опасался, что мужик сейчас захлопнет его и я останусь висеть снаружи. Впрочем, если он выстрелит в меня, я все равно свалюсь, как перезрелая груша.
Щелк, щелк. Осечка, причем двойная. Мужчина взревел от ярости, переломил ствол, заглянул внутрь и принялся перезаряжать. В это мгновение я с дополз до окна и попытался пролезть внутрь.
— Нет, шалишь! — закричал мужчина, захлопнув окно. — Ты у меня все-таки полетишь вниз.
Голос его слышался глухо, как будто за толщей воды. Он нырнул вниз, под подоконник и выскочил оттуда с ножом. Затем ударил по натянутой веревке и улыбнулся мне, показав нож. Да, тебе там, наверное, очень весело. Не то что мне здесь, на холоде и на веревке, врезавшейся в пальцы.
Я добрался до окна и еле как встал носками ног на маленький карниз снаружи, цепляясь двумя руками за веревку. Мужик внутри отложил ружье и остервенело резал веревку. Иногда он останавливался и прислушивался к чему-то. Сейчас перережет веревку и все, я не удержусь.
В отчаянии я пнул стекло. Оно задребезжало и чуть поддалось, но выстояло. Тогда я ударил его со всей силы, стекло треснуло и я влетел в комнату в целом водопаде осколков.
Не обращая внимания на битое стекло, я перекувыркнулся пару раз по полу и вскочил возле стены на полусогнутых ногах.
— Ах ты сучонок! — закричал мужчина и набросился на меня с ножом.
Если бы не специальная подготовка, которая я прошел на курсах в отделе возмездия, я бы остался лежать там с перерезанной глоткой. Выхватить наган времени не было, я вынужден был встретить его голыми руками и отбивать бешеные махи клинком.
Наконец, мне удалось отбиться и оттолкнуть его назад. Мужчина поглядел на меня и сказал:
— Голову отрежу, сучонок.
Почему-то у всех последователей Койота есть нехорошая склонность к этому бранному слову, обозначающему самку собаки. Что это, их тайный пароль, чтобы узнавать своих?
— Голова мне еще понадобится, — ответил я. — Чтобы фуражку носить. А вот ты скажи мне, голуба, где Койот?
Мужчина ухмыльнулся. Он был высокий и худой, с длинными руками, как у орангутанга. Очень выгодное телосложение, чтобы сражаться холодным оружием. В честной борьбе он бы меня наверняка победил.
Но я не собирался драться с ним честно. Если серьезно, то внутри я кипел от бешенства. Этот тип чуть не сбросил меня с пятого этажа, а теперь пытался порезать на ремни. Если попадется мне в руки, он будет кричать от боли.
Поскольку я к тому же продолжал стоять на одном колене, мне не составило труда наклониться, набрать горсть осколков и резко швырнуть ему в лицо. Как раз, когда он бросился на меня в атаку. Очень вовремя.
Орангутанг взвыл от боли и остановился, а я наконец получил возможность вскочить с места, рвануть к нему и схватив за руку с ножом, сбить с ног массой своего тела. Мы повалились на усыпанный осколками ковер и он оказался подо мной, причем его правую руку с ножом я надежно держал в своей левой.
— Ах ты сучонок, — бормотал он. — Сейчас я тебе глаза вырежу.
То голова, то глаза. Весьма кровожадный тип, которому я вовсе не собирался уступать. Правую руку я сжал в кулак и ударил им противника в лицо. Затем еще и еще раз и остановился только тогда, когда увидел, что он уже отключился. От ярости и пережитого стресса я бил слишком сильно. Надеюсь, я его не вырубил начисто.
Но нет, сволочи обычно очень живучие. Этот тоже потерял сознание, пульс у него легко обнаружился, хотя дышал мужик прерывисто. Я забрал у него нож, связал руки и уселся рядом. Посмотрел саднящие руки и обнаружил, что ладони у меня в десятках мелких порезов. Кое-где осколки стекла впились в кожу, придется их выковыривать. Но это меня сейчас беспокоило меньше всего.
Я наклонился к своей добыче и похлопал его по щекам. Потом еще. Сначала мужчина не реагировал, приводить в чувство его пришлось еще минут пять. Наконец, я отдышался, затем обнаружил на столе у стены воду в графине и вылил ее на лицо орангутанга. Он скривился, отвернулся и закашлялся.
— Ага, проснулся, мил человек. — сказал я. — Как поживаешь?
Он посмотрел на меня, попробовал вытереть мокрое лицо и традиционно ответил:
— Урою тебя, сучонок.
Я хлопнул его по щеке, но не рассчитал силу удара. Его голова метнулась назад и отвернулась. Осколки стекла полетели в сторону.
— Ответ неверный. Еще одна попытка, — сказал я и повернул его голову к себе. Теперь на щеке образовались царапины от порезов. — Где Койот?
— Сдохни, падла, — ответил мужчина.
Я занес над ним ладонь и он зажмурился в ожидании удара. Но я не стал бить.
— Тебя как зовут? — вместо этого спросил я. — Что ты здесь делаешь?
Он посмотрел на ладонь, занесенную над ним и не стал рисковать:
— Сергей. Меня зовут Сергей.
— Что ты здесь делаешь? — повторил я, поскольку он после этого замолчал и снова шлепнул его по щеке, для профилактики. Чтобы не слишком задумывался над ответом.
Теперь голову Сереги-орангутанга мотнуло в другую сторону и он уткнулся носом в пыльный ковер.
— Ты помогал Койоту? — спросил я. — Вы вместе с ним стреляли с крыши?
Он покачал головой и с ненавистью посмотрел на меня.
— С чего ты взял, сучонок? Койота здесь давно уже нет. Он уехал сегодня из города. Я сам стрелял с крыши. Вторая винтовка была запасная, а ваши тупоголовые следователи, наверное, подумали, что нас было двое?
Ох, как же хорошо он запел.
— Куда уехал Койот? — спросил я самое главное.
— Куда, куда… — огрызнулся Серега. — Наверное, в Сочи, отдыхать на солнышке. Откуда мне знать, ты думаешь, он передо мной отчитывается?
Действительно, вполне логичный ответ.
— Кто должен стрелять с другого здания? — продолжал я допрос. — Ты знаешь
