«Что такое она несет? – думает Грейс. – Уж не пьяна ли она?»

– Есть какие-нибудь новости на Скрибли-Гам? – спрашивает Лаура.

– Да, есть. И боюсь, плохие. Вчера я пыталась дозвониться до тебя, но не смогла пробиться. Умерла тетя Конни. Завтра похороны.

В трубке слышится странный шипящий звук.

– Мама? Ты слышишь меня?

Голос матери перекрывает ее собственный:

– Пневмония? Я тысячу раз говорила Конни, что она подхватит пневмонию. Но та ни за что не хотела закрывать шею. На прошлую Пасху я подарила ей прекрасный свитер. А она все брюзжала, недовольна была. Представляешь, спросила: «А ты бы сама надела такой, Лаура? Только честно?» И я честно ответила: «Надела бы, если бы мне было под девяносто!»

– Пневмония тут ни при чем. Она просто скончалась во сне. Ее нашла тетя Марджи. Мы думаем, тетя Конни знала, что скоро умрет. Все ее бумаги были сложены в стопку у кровати.

– Пожалуй, мне стоит позвонить маме и Розе. Как они это восприняли?

– Бабушка Энигма много плакала.

– Могу себе представить, – с отвращением заявляет Лаура. – Что-что, а поплакать мама любит. И Марджи в нее пошла.

– Есть и другая новость: тетя Конни вроде как завещала свой дом бывшей девушке Томаса, Софи. Тетя Роза сказала об этом Томасу. Там было для нее письмо.

– Возмутительно! Как это похоже на Конни!

– Вероника собирается опротестовать завещание.

– И правильно. Кто-то должен противостоять Конни. Она чересчур долго командовала в этой семье.

– Да, но она умерла, мама. И больше не будет командовать.

– У меня такое просто в голове не укладывается! Ведь эта Софи бросила Томаса у алтаря!

– Ну, не совсем у алтаря.

– До чего же бестактно со стороны Конни! Не подумать о чувствах Томаса!

Уж кто бы говорил! Однажды Грейс слышала, как Лаура заявила ее двоюродному брату, который сильно горевал из-за Софи, что он слезливый сентиментальный олух.

И Грейс снова меняет тему разговора:

– Вероника считает, будто тетя Конни всегда знала, что на самом деле случилось с Элис и Джеком, но так и не захотела никому открыть эту тайну.

– Ах, Элис и Джек, – небрежно произносит Лаура. – О господи, до чего же мне надоела вся эта история! Путешествуя по миру, действительно начинаешь смотреть на многие вещи по-другому. Сколько можно талдычить одно и то же: Элис и Джек, Джек и Элис. Подумаешь, тайна века! Хочешь, я скажу тебе, что с ними на самом деле случилось? – Следует очередная шипящая пауза, а затем Лаура с раздражением спрашивает: – Грейс, сколько тебе лет?

– Что, прости?

– Тебе ведь тридцать четыре, верно?

– Да. А при чем тут это?

– Ну… Послушай, Элис и Джек – это бизнес. Выгодный бизнес, с которого мы все немало имеем. А Конни всегда говорила, что если тайна будет разгадана, то бизнес от этого пострадает. Возможно, есть какая-то тривиальная разгадка, но кого это волнует?

– Веронику. Ее это всегда страшно интересовало. А теперь она хочет написать об этой истории книгу.

– Не сомневаюсь, что, не дойдя до конца первой главы, она увлечется каким-нибудь новым проектом.

Это похоже на правду: за последние три года Вероника трижды собиралась поступать на разные специальности в магистратуру, начинала писать роман и детскую книгу, собираясь переплюнуть «Гарри Поттера», сменила шесть мест работы, посещала с десяток различных курсов, открыла бизнес по мытью домашних животных и консалтинговую компанию «Отрешись от суеты». Вероника всегда была взбалмошной, но после развода стала просто бешеной.

– Возможно, ты права.

– О черт! Эта дурацкая телефонная карта…

Короткие гудки.

Грейс вешает трубку. Странный у них сегодня был разговор. И это «о черт!» в конце так же нехарактерно для матери, как «господи ты боже мой» – в начале.

– О чем вы так долго беседовали? – кричит из гостиной Кэллум.

В этом разговоре есть много такого, что развеселило бы Кэллума. Помидоры, турецкие туалеты, свитер тети Конни, предположение, что Лаура знает тайну Элис и Джека.

Он выходит в коридор и устремляет на нее сверху вниз пылкий взгляд. Грейс чувствует, как голова у нее опять начинает раскалываться от этой кошмарной мигрени. Слишком много усилий приходится прилагать, чтобы выглядеть любящей матерью и женой. Слишком много усилий тратить на разговоры.

– Какие новости? – спрашивает муж.

– Никаких, – отвечает она. – Я хочу принять ванну.

Благодаря тонкому слою инея пристань острова Скрибли-Гам так и сверкает на солнце. На острове прекращены все дела. Оставшиеся там члены семьи, отправляясь на похороны тети Конни, садятся на паром, который перевезет их через реку.

– Ах, только посмотрите на него! – кудахчет тетя Марджи, заглядывая в коляску к Джейку, который, пуская слюни, важно смотрит на нее. – Он просто очарователен. Ты так красиво его одеваешь, Грейс! Разумеется, ты и сама прекрасно одеваешься. Это у тебя от матери. А вот у меня, боюсь, совсем нет стиля, правда, Рон?

Ее муж, одетый в безукоризненный темный костюм, в темных очках, перестает вышагивать взад-вперед по пристани.

– Полагаю, ты не ждешь ответа на этот бессмысленный вопрос, Маргарет? С добрым утром, Грейс.

В детстве Грейс считала дядю Рона – красивого и обходительного, умного и саркастичного – именно таким мужчиной, за которого однажды хотела бы выйти замуж. Повзрослев, она решила, что ее дядя совсем не умный, а довольно противный, а Марджи – дурочка, если мирится с этим. Теперь Грейс просто принимает их такими, какие они есть. Что-то непохоже, чтобы Томаса и Веронику волновали взаимоотношения их родителей. В любом браке, в любой семье есть свои секреты.

– У тебя очень элегантный вид, тетя Марджи, – говорит Грейс.

На самом деле Марджи, как всегда, одета старомодно, но по-своему привлекательна. На ней белая блузка и черная юбка, которая плотно облегает ее фигуру.

– В наше время трудно подыскать одежду для похорон, – отвечает Марджи. – Все какое-то легкомысленное. Грейс, милая, ты ведь не считаешь, что в таком наряде я похожа на официантку, правда?

– Ну что ты, нет, конечно!

На самом деле Марджи действительно напоминает симпатичную официантку из придорожной закусочной – таких обычно показывают в американских приключенческих фильмах. Ей не хватает только кофейника и жвачки.

– Я регулярно хожу на занятия в группу по снижению веса, – наклоняясь к племяннице и бросая косые взгляды на мужа, вполголоса признается Марджи. – Твоя мама это одобрит. Она считает меня ужасно толстой.

Грейс рассматривает тщательно сделанный макияж на лице тети, замечая, что в порах носа скопилась коричневатая крем-пудра. И наконец произносит: