— Ну да, зато я всегда прихожу вовремя. Я такая.

— О чем это вы говорите? — спросила мама.

Джессика сурово глянула на младшую сестру, предостерегая,чтобы та не выболтала матери все сразу — и про ее побег прошедшей ночью, и проДжонатана, и про остальное. Утешало одно: как бы много ни вынюхала Бет, она незнает и половины того, что происходит на самом деле.

И кстати, о том, чего Бет не знает… Какая разница, выругаютДжессику или нет? Ведь вчера выяснилось, что весь мир может исчезнуть в любоемгновение — через неделю или прямо сегодня утром — и реальность проглотяттемняки. Так что зачем спускать Бет мелкие грубости и шантаж?

«Кроме того, — подумала Джессика, — мой пареньумеет летать. Так что сколько бы меня ни запирали дома, это будет весьмаусловное наказание».

Джессика уставилась на Бет, мысленно подгоняя ее: «Ну,валяй, наябедничай на меня».

— Ни о чем, — почти сразу сказала Бет. —Просто дурачимся. Ничего такого.

Мама недоуменно вскинула брови, но тут же вздохнула ипосмотрела на часы.

— Ладно, не важно. Я уже опаздываю. Вы уж постарайтесьвести себя хорошо. — Она посмотрела на Джессику и помахаламобильником. — Позвони мне, если куда-нибудь соберешься после школы,хорошо? И папе тоже.

— Конечно, вам обоим. Обязательно.

Тост выпрыгнул из тостера, Джессика положила его на тарелкуи подала младшей сестре.

— Вот, бери.

— Спасибо, Джесси. Видишь, мам? Я ужасно вежлива.

— Умница, Бет. Пока, девочки.

Сестры попрощались с мамой и замолчали в ожидании. Мамавзяла сумку, повесила на плечо, двинулась по коридору. Звук ее шагов удалился всторону входной двери, потом дверь открылась и захлопнулась…

Джессика повернулась к сестре, задумчиво жевавшей тост.

— Что ж, спасибо.

— За что?

— За то, что не сказала маме о… обо всем.

Бет пожала плечами.

— Я уже говорила, Джесси: я вовсе не хочу, чтобы у тебябыли неприятности. Я просто надеюсь разобраться, что вообще происходит вБиксби. — Она одарила сестру еще одной улыбкой пай-девочки. — И я этовыясню… так или иначе.

Мысленный шум Дженкса к этому часу почти затих. Бодрствовалалишь малая часть местных жителей — в основном те, кто засиделся передтелевизором. Ничтожно мало по сравнению с общим населением Биксби. Их разумыощущались тут и там, словно еле тлеющие светляки.

— У дороги кто-нибудь есть?

Мелисса открыла глаза, облизнула губы и покачала головой.

— Нет, Рекс. Никого крупнее белки.

Ее старенький «форд» стоял на том же самом месте, что ипрошлой ночью, уставившись фарами на длинную насыпь железной дороги. Мелисса неощущала привкуса человеческих мыслей в зарослях — одним поводом длябеспокойства меньше.

Рекс уже снова стал почти таким, каким был всегда, то естьнервничал почем зря. Он боялся, что Касси Флиндерс рассказала подружкам о том,что видела прошедшей ночью, или, что еще хуже, выболтала все репортерамместного канала новостей.

Конечно, толпа возбужденных бездельников, болтающихся вдольжелезной дороги в поисках привидений, была бы совсем некстати. Как будто малополуночникам было того, что от Змеиной ямы в тайный час приходилось выбираться,лавируя среди толп застывших подростков. Но эта в синем времени по-настоящемуопасна, и в нее могут провалиться другие маленькие девочки, а спасать их каждыйраз будет слишком хлопотно.

Мелисса попыталась мысленно прощупать зону искажения ипоняла, что с трудом, но все же чувствует разрыв. Место, где была трещина,казалось каким-то неестественным, неправильным — как запах хлорки на коже послекупания. Мелисса сморщила нос, гадая, увеличивается ли разрыв каждую ночь илитолько во время «затмений».

— Возможно, все случится уже очень скоро, —проговорил Рекс. — И тогда уже будет не важно, как много разболтает Касси.Все равно слухи не успеют разойтись.

— Ну, мы можем вернуться сюда завтра ночью, еслихочешь. — Мелисса сплела пальцы. — И навести шороху… Хотя вообще-то,наверное, не стоит попусту тратить силы.

— Что ты хочешь сказать?

— Что нет смысла спасать каждого малыша, заблудившегосяво владениях темняков, когда весь Биксби вот-вот провалится в тартарары. —Она увидела, как напрягся Рекс, как сжались его кулаки, и со вздохом добавила:— Спокойно, Рекс! Я шучу. Ты ведь меня знаешь. Я просто обожаю спасать людей.

Он расслабился и перевел дух.

— Ну да, ты и меня спасла.

Мелисса улыбнулась. Рекс до сих пор помнил ту ночь, когдаона прошла через весь Биксби, чтобы найти его. И это ей больше всего в немнравилось… Даже после стольких лет, после всех дров, которые они наломаливместе, он оставался все тем же восьмилетним мальчуганом, навеки благодарнымей. Ведь до того, как они познакомились, Рекс думал, что тайный час всего лишьназойливый ночной кошмар.

Но почему он так нервничает сегодня? Хотя Мелисса запоследнее время многому научилась, некоторые подробности чужих мыслей до сихпор иногда ускользали от нее. Чтобы разобраться, ей нужен был физическийконтакт, а Рекс сегодня всячески избегал прикосновений.

— Может, Касси никому и не рассказала, —пробормотал он. — Может, она и вправду думает, что это был сон…

— Не знаю. Мне она показалась… смышленой.

Мелисса не стала продолжать, поскольку сомневалась, что«смышленая» — достаточно точное слово. Девочка была себе на уме, и Мелиссапочуяла в ней толику хитрости… Здоровенную такую толику, если начистоту. Может,Касси Флиндерс вчера и вела себя точь-в-точь как напуганная малышка, но онаприслушивалась ко всему, что говорили полуночники, и все запоминала. Так чточем скорее Мелисса подчистит ее память, тем лучше.

— Ты только не жми на нее слишком сильно, Ковбойша.

Чувство вины, вспыхнувшее в Рексе, передалось Мелиссе —кислое молоко с привкусом аккумуляторной кислоты, и телепатка застонала.

— Это давно в прошлом, Рекс. Я не повторю свою ошибку.Я буду легка, как перышко. Верь мне, хорошо?

— Хорошо. — Он посмотрел на часы. — И чем мызаймемся в оставшиеся восемь минут?

— Ой, Красавчик, ну ты и спросил…

Он улыбнулся и повернулся к ней на сиденье машины,наклонился… Но его движения были очень осторожными.

«Что же ты такое прячешь, Красавчик?»

Когда они стали целоваться, Мелисса почувствовала на егогубах бурление тревоги. Она осторожно провела по ним кончиком языка, преобразуяих вкус из тревоги в желание, крепче прижимая к себе Рекса. Собственноевозбуждение Мелиссы — ее предвкушение полуночного часа и искусных манипуляцийнад застывшим разумом Касси — начало нарастать. И оно преодолело напряжениеРекса, смешавшись с ним, как смешиваются два резких вкуса, рождая нечтосовершенно новое.