искали иголку в стоге сена. На кладбище были и каменные саркофаги, и несколько фамильных склепов — их осмотр походил больше на организованный штурм, но всякий раз заканчивался ничем. Когда же стражники достигли северной стены, оказалось, что гроб так и не был найден.

— Ничего не понимаю, — бормотал Иржи, дожидаясь, пока вдоль цепочки к ним подойдёт Фишер. — Он точно должен быть здесь!

— А если в каком-нибудь подвале, в соседних домах? — предположил Максим.

— Вряд ли, — покачал головой капрал. — Разве что это дом того, кто и привёз ламию. Эта тварь не способна войти в жильё без приглашения хозяев. Само собой, если только они встретятся с ней глазами, приглашение будет немедленно получено, но просто так затащить в чужой подвал гроб с кровопивцем не получится. К тому же тут в окрестностях нет ни одного алхимика, чернокнижника или просто учёного. Такие в здешнем квартале не селятся, тут народец живёт совсем небогатый — для знатоков тайн мироздания несолидное соседство.

— А если подставное лицо?

— В каком смысле?

— Ну, домом формально владеет какой-нибудь бедный гончар, а на деле — алхимик? Или кто там ещё мог такую штуку провернуть.

— У вас подобное практикуют? — с интересом спросил Иржи.

— Да сплошь и рядом, — мрачно отозвался Максим. — Чтобы налоги не платить. Едет человек на иномарке за десять лямов, а она не его, а двоюродного брата кума жены.

— На чём едет?

— Ну… На очень дорогой карете чужеземного изготовления.

— У вас что, своих каретников в стране нет?

Макс махнул рукой, отказываясь лезть в дебри пояснений.

— Есть. Но чужие считаются престижнее.

— Знакомо. Нет, у нас владение есть владение. Дом может быть в аренде у кого-нибудь, но тогда всё равно в наших делах действует принцип владения. Скажем, если бы бедный гончар арендовал жильё у алхимика, а алхимик принёс в подвал гроб с ламией — принцип работает. Но как ты себе представляешь протащить что-то в дом, когда на втором этаже, над лавкой или мастерской, спит вся семья? При этом не разбудить никого, не попасться на глаза соседям, не посеять всяких слухов. На кладбище такое провернуть гораздо проще.

— Однако гроба тут нет, — задумчиво подытожил Максим.

— Он тут есть, — отозвался Фишер, подходя к ним со своими двумя бойцами. — Просто хорошо спрятан. Нужно проверить крыши склепов, и все большие могильные камни — гроб может быть под ними.

— Так ведь освящённая земля, пан капрал? — не понял Максим.

— Не в земле, Резанов. Просто под плитой. Если надгробие лежит, скажем, на каменном основании, то там может быть достаточно места для тайника. В конце концов, мы ведь не знаем, какого роста при жизни была эта ламия.

— То есть это, возможно, детский гробик? — младшему стражу стало как-то нехорошо.

— Нет, точно не детский. Но бывают ведь женщины невысокие и худые. В общем, прочёсываем снова, смотрим внимательно. И по сторонам не забываем оглядываться — она, возможно, как раз сейчас охотится за нами.

Они двинулись обратно на юг. В соответствии с приказом, самые крупные могильные плиты тщательно осматривались, а при малейшем подозрении, что под ними может быть пустота — приподнимались. Однако кроме нескольких перепуганных крыс, да одного потревоженного ужа, второе прочёсывание также не дало никаких результатов. Где-то в городе церковные колокола отбили полночь.

— Да чтоб тебя, хитрая бестия! — горячился Фишер.

— Какие предложения, пан капрал? — спросил его Шустал.

— Попробуем пойти от тех мест, где нашли тела. Я возьму Ульриха, а с вами пойдёт Франц.

— Не нужно. Резанов тоже знает эти места, он днём осматривал их с рабби Лёвом.

Фишер пожал плечами:

— Как угодно. Тогда вы двигайтесь к ангелу, а мы начнём у саркофага. Потом меняемся. Остальные ещё раз пройдут весь погост.

Иржи, Максим и Ульрих направились к склонённому ангелу. Младший страж старательно осматривался, опасаясь ошибиться с дорогой, но когда впереди мелькнул толстый ствол вяза, облегчённо выдохнул, понимая, что ведёт товарищей правильно.

— Тут коршун подарил мне перья, — сказал он приятелю.

— А мне ворон отдал свои на летненской переправе, — отозвался Шустал. — Просто сел на поручень парома прямо передо мной, каркнул — а когда взлетел, на настиле остались перья.

— Мой сбросил их из гнезда. Слышишь?

— Ага. Что-то прошуршало.

— Это он возится. Точнее, она. Думаю, это была самка. Вроде бы у коршунов самцы в гнезде не сидят?

До могилы с ангелом на памятнике от дерева было рукой подать. Они тщательно осмотрели и надгробие, и всё вокруг, но снова безрезультатно.

— Так и ночь закончится, — проворчал Максим. Он стоял, опершись локтем о тот самый пятачок, на котором днём ощущалось тепло от побывавшей на памятнике твари. Ульрих стоял чуть в стороне, разглядывая наполовину ушедший в землю и сильно покосившийся могильный камень, будто прикидывал, смогут ли они его приподнять. Иржи бродил по уже изрядно вытоптанной земле вокруг могил, время от времени носком сапога поддевая и переворачивая какие-то веточки и листья.

— Может, она только того и ждёт, — недовольно отозвался он. — Если ещё слаба, постарается не лезть на рожон, пока не наберёт сил. А при дневном свете мы не найдём ни её, ни гроб.

Со стороны старого вяза долетел знакомый крик коршуна, только в этот раз он был более высоким и протяжным. Макс машинально повернул на звук голову. Потом нахмурился, задумавшись. Потом, словно ошпаренный, отскочил от памятника, и побежал к дереву.

— Иржи! — забыв про субординацию крикнул он. — Я, кажется, понял!

Шустал и Ульрих устремились следом.

— Чего ты понял? — допытывался приятель.

— Не горизонтально, а вертикально! Вертикально, понимаешь? Так ведь и места меньше нужно!

Они уже были у вяза. На дереве снова прошуршала в своём гнезде птица.

— Ищи дупло. Кто сказал, что гроб нельзя поставить, а надо обязательно класть? Нельзя в освящённую землю, но никто не говорил, что нельзя засунуть в дупло! Посмотри, сколько тут старых деревьев — наверняка в каком-нибудь из них отыщется подходящий тайник.

— Ты с чего это такое надумал? — поинтересовался Иржи, поднимая свой факел, насколько мог, вверх, и всматриваясь в перекрученный, будто покрытый глубокими морщинами, ствол зелёного гиганта.

— Так ведь есть же сказка, про Соловья-разбойника. Он как раз