— Как вы уже заметили, Регана со мной нет, — заговорил Сигурд.

Неожиданно он опустил глаза и посмотрел себе под ноги. Так он делал всегда, когда хотел, чтобы окружающие поняли, что его что-то беспокоит. Его лицо не умело выражать боль и страдание. У Сигурда была длинная и тонкая верхняя губа, украшенная в уголках ямочками. Ребенком он часто приводил своего отца в ярость, когда тот, устроив сыну нагоняй, замечал на его лице удивленное или смущенное выражение. Так Сигурд понял, что, опуская голову, может избежать отцовского гнева. Эта привычка хорошо послужила Сигурду, и он продолжал ею пользоваться.

— Мы обратили на это внимание, — нетерпеливо отозвался Гуннар.

— Но позвольте мне начать с самого начала, — сказал Сигурд, поднимая глаза.

— Мать, принеси меда, — приказал Хёгни.

— В такой ранний час? — удивилась она.

Но Хёгни, чьи глаза не отрывались от Сигурда, не удостоил ее ответом. Мать удалилась и вернулась с питьевыми рогами для Сигурда и братьев. Когда они были наполнены, Сигурд продолжил свой рассказ:

— Реган, франки и я направились к подножью гор, где разбили лагерь для ночевки. Мы принесли в жертву крупного оленя, на которого наткнулись по пути, и, как сегодня, увидели знаки того, что жертва была принята. Утром сопровождавшие нас франки повернули назад, в родные земли, а мы с Реганом оправились дальше одни.

Мы ехали медленно. Горы были очень круты, и нам приходилось продвигаться осторожно. Довольно часто мы слышали шаги снежных великанов за окружавшими нас деревьями. Наткнувшись на них в равнинной местности, мы легко могли бы уйти, поскольку, как вы сами знаете, они не слишком расторопны. Но в крутых и высоких горах великаны представляют серьезную опасность. Однако мы твердо направлялись вперед, поднимаясь все выше.

Итак, у нас ушло десять дней на то, чтобы добраться до самой высокой горы. Оказавшись на ней, мы обнаружили, что воздух там более тягуч, чем внизу. Сначала у нас кружились головы, и движения замедлились. Зверья там было мало. Нам еще везло, что каждый вечер удавалось подстрелить на ужин хоть кролика. А еще, братья, там стояла лютая стужа. Похоже, зима, уходя с земель, принадлежащих племенам, не пропадает совсем, а затаивается в горах, дожидаясь, пока у нее не восстановятся силы для следующего наступления.

— Дракон, — потребовал Гуннар. — Переходи уже к рассказу о драконе!

Сигурд мгновение недоуменно смотрел на Гуннара, затем продолжил:

— Реган принес с собой раздвоенную ветвь от яблони, на которую наложил заклятье, и с ее помощью направлял нас. Спустя еще три дня мы добрались до пещеры дракона. Мы подошли к ней ночью. Стоя перед ее входом и низко держа факелы, мы слышали дыхание гнома-дракона. Оно было таким громким, что трепетали кусты возле входа в пещеру. Признаюсь, братья, я боялся, что дракон учует нас, но Реган заверил меня, что драконы глупые создания, и пока мы будем осторожны и не попадемся ему на глаза, Фафнер ничего не заподозрит. Итак, мы спрятали лошадей на некотором отдалении от пещеры, а потом сами укрылись в кустах ежевики над пещерой и стали ждать рассвета.

Фафнер пробудился поздним утром, зарычав так громко, что со скалы сорвалось несколько громадных камней. Затем Фафнер вышел из пещеры и, с трудом переставляя свои чудовищные ноги, побрел в сторону небольшого озера к западу от нас. Путь, которым он двигался, оказался хорошо проторенным, видимо, он пользовался им постоянно. Мы знали, что нам оставалось лишь спрятаться где-то на пути дракона, чтобы убить его и забрать сокровища.

Гуннар встал и взял кувшин с медом, стоявший у ног матери. Наполнив рог Сигурда, он налил меда Хёгни и лишь потом себе.

— Скажи нам, брат, как выглядел этот дракон? — спросил он, вернувшись на место.

Сигурд поднял брови.

— Как выглядел? — смеясь, переспросил он. — Что ж, на этот вопрос непросто ответить.

Гуннар подался вперед и вопросительно уставился на рассказчика. Сигурд тоже внимательно смотрел на него, постепенно краснея. Потом, наконец, рассмеялся и громко сказал:

— Видишь ли, он весь был окружен дымом и пламенем!

— Дымом и пламенем? — переспросил Хёгни. Его глаза округлились, словно две луны.

— Но ты же видел его ноги! — возразил Гуннар. — Ты сказал, у него чудовищные ноги.

— Так и было. Иногда между клубами дыма, окутывавшего дракона, мы могли урывками узреть ту или иную часть его тела. Так мы и разглядели ноги. Но ни разу нам не удавалось увидеть его целиком. А ноги его действительно чудовищны, и их было две. Во всяком случае, я рассмотрел только две… Голова — огромная, пепельно-серого цвета, покрытая чешуей, подобно змеиной. Глаза — два темных круглых блюда, каждое размером с человечью голову. И… — Сигурд закрыл глаза, будто стараясь вспомнить дракона получше. — И с каждым выдохом он изрыгал струи пламени. Он был огромен, как трое мужчин. Нет, как четверо! В высоту — как четверо мужчин, и гораздо шире в обхвате. — Тут глаза Сигурда широко раскрылись. — Лишь Воден знает, что он находил на этой голой горе, чтобы насытить такое тело!

— Но ты сказал, что он постоянно ходил к озеру, — не унимался Гуннар. — Я думаю, он ходил туда за рыбой.

— Да, и я поначалу так решил. Но для того, чтобы насытить дракона, потребовалось бы огромное количество рыбы, брат мой, а озеро было небольшим.

— Но должно же…

— Неважно, чем он питался. Продолжай, — вмешался Хёгни.

Сигурд поднес к губам рог и какое-то время смотрел на братьев. Растерянное выражение лица явно противоречило его рассказу.

— Спустя некоторое время дракон вернулся в пещеру и в тот день больше не выходил. Ночью же, пока дракон спал, мы с Реганом придумали план и принялись за работу. Дым и пламя не давали нам увидеть дракона, но мы рассудили, что и ему не заметить нас. Тем более если мы хорошо спрячемся. И мы выкопали в земле огромную яму, как раз в том месте, где тропа Фафнера выходила к кромке озера. Там земля оказалась мягкой, поэтому копалась легко. Я спрятался в яму — в этом и состоял наш план. Реган же покрыл яму ветвями и ушел ждать на другую сторону озера.

И снова утром гора задрожала. При звуке рычания я обнажил меч и приготовился. Вскоре послышались шаги: бум, бум, бум! Земля сотрясалась вокруг меня. Дракон подходил все ближе. Сердце так громко билось в моей груди, что мне казалось — он обязательно услышит. Может, так и случилось, а может, дракон был гораздо умнее, чем считал Реган, потому что внезапно остановился и придержал свое огненное дыхание, будто желая прислушаться. Но хитрый Реган предвидел подобное. Он находился на дальней стороне озера, прямо напротив тропы дракона. И, заметив колебания Фафнера, внезапно выскочил из укрытия и позвал чудовище по имени.

Сигурд остановился, чтобы перевести дыхание и отпить из рога. Мое сердце бешено скакало от того, что я представила его в такой опасности. Гуннар и Хёгни, как я заметила замутненным взором своих саднящих глаз, ерзая на сиденьях, с нетерпением ждали, пока Сигурд осушит рог. Даже мать, казалось, слушала со вниманием. Дождь усилился, тяжелые капли громко колотили по крыше. Я подвинулась к огню, и Гуторм, заметив, что я отдалилась от него, сел ко мне поближе, продолжая катать между пальцами мертвую пчелу.