Вот такое поручение я бы с удовольствием дал Чарли, но он так вцепился в мою куртку, что было понятно: ни за что не отпустит. Да и я не хотел бы спускать с него глаз, пока не пройдет Битва. Я не особо надеялся, что Питер не придумает что-то еще, раз первая идея провалилась.

Один из новичков – кажется, Сэм – помчался искать доску. У меня защемило сердце, когда я понял, что новичков сейчас столько же, сколько старожилов: мы за последний день потеряли Гарри и Дела. Остались только я, Кивок, Туман, Джонатан, Кит и Эд. Остальные пробыли здесь меньше недели.

И, зная это, зная, что они ни черта не знают про Битву, я понял, что дальше скажет Питер.

– Когда Щипок поправится, один из вас сойдется с ним в Битве на смерть. И тогда эта ссора навсегда закончится.

– Согласен, – сказал я раньше, чем вызвались бы Кивок и Туман.

Оба обожали Битву – будь она понарошку или до смерти – и, конечно, у обоих было больше причин сражаться, чем у меня. Когда они привязывали Щипка к колу, меня тут даже не было.

Вот только это была моя доля – стоять за мальчишек, заботиться о них. Кивок и Туман были хорошими бойцами, но Щипок был намного крупнее них. И его причина сражаться и победить была важнее: он ведь поймет, что на кону стоит его репутация правдивого. К тому же в нем ощущалась хитрость, сказавшая мне, что в бою он будет искать любое преимущество.

Кивок и Туман не были хитрыми бойцами. А вот я – был. Я сделаю все, чтобы выжить. Мы в этом со Щипком похожи.

А еще дело было в том, что я не готов был потерять еще и двойняшек – не после всего, что было прошлым днем.

– Джейми, нет! – прошептал Чарли, дернув меня за куртку.

Питер бросил на меня любопытный взгляд, который я не смог прочесть.

– А почему это должен быть ты, Джейми? В самом начале всего этого тебя тут даже не было.

– Ага, – подхватил Кивок, – это должен быть я.

– Нет! – возразил Туман. – Это должен быть я!

И, конечно, дальше было как обычно. Я перекрикнул шум драки и ссоры.

– Это буду я, потому что это я его осудил, – заявил я, и они перестали мутузить друг друга и уставились на меня. – Я выступаю за всех мальчишек.

– Но, Джейми… – начал было Туман.

– Нет, – отрезал я. – Это буду я.

Оба вздохнули.

– Наверное, это честно, раз ты был судьей, – признал Кивок.

– Но, Джейми, я бы с ним справился, – проворчал Туман.

Туман понял (или решил, что понимает), почему я его выгораживаю.

Щипок прищурился на меня: я понял, что он уже соображает, как лучше меня убить. Его мысли так ясно отражались на его лице, что любой их прочел бы.

Я ничего ему не показал. Не на такого напал. Все равно ему трудно будет меня убить. Он даже представить себе не может, как долго я жил на этом острове.

Питер обвел взглядом меня, Кивка, Тумана и Щипка, а потом тяжело вздохнул – как будто на самом деле не добивался именно этого. Я против Щипка, его правая рука против парня, который хочет занять мое место.

– Ну, ладно, – сказал он нарочито взрослым тоном, которым пользовался, желая показать свою серьезность. – Щипок против Джейми, через тридцать ночевок. Сэм, ты будешь отмечать дни. Когда просыпаешься утром, проводи камнем черту на этой доске.

Сэм кивнул. Похоже, ему хотелось в этом поучаствовать, но он был рад, что его важная роль не будет включать в себя кровь или смерть.

Круг мальчишек рассыпался, но, похоже, никто толком не знал, чем заняться. Эта игра должна была закончиться тем, что Щипок будет дергаться на веревке, пока не успокоится.

А раз она так не закончилась, никому не хотелось смотреть Щипку в глаза. Я не знал, что будет со Щипком до дня Битвы. До этого он не нашел своего места среди мальчишек – и теперь вряд ли сможет это сделать. Трудно подружиться с тем, кто хотел тебя повесить.

Тело Дела лежало посередине поляны, и проходя мимо него, Питер сделал вид, будто его там нет.

– Кто хочет поплавать с русалками? – крикнул он, словно ничего особенно важного не случилось.

Билли громко закричал «Ура!» и остальные его поддержали. Похоже, все были рады, что Питер придумал им какое-то занятие вместо того, чтобы обдумывать недавние события.

Я не стал говорить, что скоро солнце зайдет и что после наступления темноты в лагуну порой заплывают акулы, разгоняя русалок. Не стал говорить, что мальчишки только недавно вернулись из долгого и бессмысленного похода в Медвежью берлогу и обратно и что им нужно поспать и поесть, чтобы не делать глупостей, из-за которых можно погибнуть.

Я вообще ничего не сказал, хотя Питер явно ждал, что я это сделаю. Ему ужасно хотелось устроить мне выволочку за то, что я с ними нянькаюсь, что порчу им все веселье, но я не поддался на его уловку.

Я смотрел, как они уходят: Питер впереди всех, остальные – уже забывая про Дела.

Вскоре на поляне остались только Чарли, Щипок и я. Щипок повернулся и уковылял в дерево зализывать раны: точь-в-точь как медведь, и такой же опасный.

Я поднял труп Дела – уже холодный и окоченевший – и понес туда, где хоронил тех мальчишек, которых мы потеряли.

Чарли тащился за мной: пушистый желтый утеночек – и гладил меня по плечу, когда я закопал Дела и расплакался так, словно никогда не остановлюсь.

Мальчишки вернулись только ближе к утру. Мы с Чарли решили спать на поляне у костра. Щипок скорее всего пострадал достаточно сильно, чтобы не представлять особой угрозы, но я не захотел подвергать Чарли опасности, полагаясь на это. В отсутствии остальных стоило держаться от него подальше.

Ночь была ясная и прохладная, птицы Нет перекликались друг с другом длинными распевами. Чарли умостился рядом со мной, словно пухленький жучок, и заснул. Я какое-то время лежал без сна, прислушиваясь к нему и к дыханию ночи вокруг меня – и гадал, как Питер может летать.

Я думал, мы поплывем на остров на лодке, но Питер увел меня в потайное место – очень-очень потайное место, которое поначалу показалось мне совершенно не интересным, так что я даже решил, что он меня дурачит. Нам пришлось уйти из города, далеко, и я был усталым, когда мы добрались, ужасно усталым, но Питер продолжал улыбаться, хлопать в ладоши и говорить мне, что все будет чудесно, так что я шел, даже когда мне уже хотелось закрыть глаза и свалиться. Когда мы добрались до потайного места, там оказалось большое дерево и дыра между двумя толстыми корнями, которые торчали из земли.

– Сюда, – сказал он, ткнув пальцем.

Я решил, что он точно меня провел.