Вообще-то этот секрет меня не особо интересовал. Я хотел узнать, как Питер летает. Я не говорил об этом никому, даже Питеру не сказал, что видел его. Я пытался несколько раз проследить за ним, когда он тайком уходил один, но он всегда успевал исчезнуть раньше, чем я его нагоню. Мне не хотелось тратить много времени на погоню за ним, потому что я все еще опасался надолго оставлять Чарли одного. Щипок изо всех сил старался убить нас с Чарли взглядом, когда мы попадались ему на глаза.

Сэл был лучшим, самым надежным мальчишкой, с которым можно было оставить Чарли, когда меня не было, но как мне ни хотелось раскрыть тайну Питера, безопасность Чарли была важнее. И мне не хотелось, чтобы ярость Щипка обрушилась и на Сэла.

С того дня, когда мальчишки хотели повесить Щипка, остальные в основном его сторонились. Он почти все время проводил внутри дерева, наблюдая, как его синяки желтеют. Он попытался сам вправить себе скулу, вернув обломки кости более или менее на место и замотав челюсть длинной полоской ткани, отрезанной от рукава.

Ему нельзя было слишком сильно раздвигать зубы, чтобы жевать, и потому он ел в основном мягкие плоды. А это означало, что он постоянно был голоден и орал на любого, кто проходил слишком близко от него.

Я знал, как приготовить отвар из оленьих костей и зеленых листьев, который делал бы любого мальчишку сильным. Я частенько его готовил, когда у кого-то был жар, и он помогал им выздороветь. Это помогло бы Щипку быстрее поправиться, вот только я не собирался делиться с ним своим секретом. Если он ослабеет или даже умрет от голода до Битвы, мне просто не понадобится его убивать.

Если бы я тревожился за Питера (а я не тревожился, потому что Питер мог сам о себе позаботиться), то меня тревожило бы то, как Щипок наблюдает и за ним тоже. Рослый мальчишка был зол на Питера за то, что тот отрицал их сговор. Я не раз видел, как у него дергаются пальцы при взгляде на Питера – словно он мечтает его придушить.

Это волновало меня меньше, чем должно было бы: ведь Щипку и здоровому было не поймать Питера, а сейчас он был далеко не здоров. Но все равно он следил, строил планы и ждал.

* * *

В тот день, когда мы увидели пиратов, Питер повел нас на юг, через дюны, на пляж рядом со скалой Череп. Этот берег был очень длинной полосой песка – наверное, миля или две – с завалом из камней на восточном конце. По другую сторону камней была мокрая топь, где болото вливалось в море.

На западном конце был мыс с лесом, который огибал русалочью лагуну. Лагуну с берега не видно было: ее заслоняли густо росшие деревья, через которые с берега до лагуны надо было идти около часа.

Скала Череп была плоской серой скалой, похожей на череп, который смотрит из воды вверх. Край скалы закруглялся точь-в-точь как макушка человека, и на ней были даже две круглые впадины примерно на одинаковом расстоянии друг от друга, казавшиеся пустыми глазами, уставившимися в небо над морем.

Скала была недалеко от берега, но чтобы на нее попасть, надо было проплыть по очень глубокой воде, а волны бывали высокими. У берега шагов на двадцать было мелко, а потом дно вдруг пропадало, так что в первый раз большинство мальчишек ждал сюрприз. Однако со скалы хорошо было ловить рыбу, а Питер заявил, что его уже тошнит от оленины и крольчатины.

Щипок, конечно, с нами не пошел: просто мрачно сидел в дереве. С почти-повешенья прошло одиннадцать дней, и он, наверное, уже достаточно поправился, чтобы пройти по дюнам, но никому не хотелось уговаривать его составить нам компанию.

Он стал ненадолго уходить в лес, всегда возвращаясь с какой-нибудь едой, которой с нами не делился: с кроликом, птицей или белкой. Челюсть у него уже достаточно зажила, чтобы можно было снова есть мясо, но от этого его характер не улучшился.

Несколько мальчишек довольно плохо плавали, что было не страшно, если плещешься в русалочьей лагуне, но довольно опасно в водах у скалы Череп. Русалки иногда помогали мальчишкам, начинавшим тонуть в их лагуне, возя на закорках. Конечно, иногда они решали, что весело будет смотреть, как мальчишки почти утонули. С русалками никогда нельзя было угадать.

Сэл весело закатал штанины: на нем были мешковатые коричневые шерстяные брюки из Другого Места, и его не удавалось уговорить обрезать их покороче и сделать более подходящими для погоды на острове – и зашел в воду по щиколотки.

– Я совсем не умею плавать, – он развернул кепку на голове так, чтобы козырек оказался сзади. – А ты, Чарли?

Чарли помотал головой.

– Ну и ладно. Вода тут славная, прохладная. И смотри: тут крабы, – сказал Сэл и поманил малыша к себе.

Малыш посмотрел на меня, а потом на Сэла, присевшего над водой, чтобы разглядывать крабов, прятавшихся в шипастых розовых раковинах вдоль всего берега.

– Иди к Сэлу. Я поплыву на скалу, – сказал я, снимая куртку и штаны из оленьей шкуры. Я аккуратно положил перевязь с ножом поверх одежды и нырнул в воду.

Море было теплым, но первое погружение после жары на острове холодило. На полпути к скале я перевернулся на спину и какое-то время просто лежал, позволяя волнам толкать меня туда-сюда, а потом снова перевернулся на живот, чтобы доплыть до скалы.

Кивок, Туман, Грач и Питер разделись донага и поплыли к скале, как только добрались до берега, громко споря о том, кто попадет туда раньше всех.

Мы хранили снасти в одном из глаз черепа, прикрыв парусиной и привалив камнями. Там были сети, лески и крючки: все было украдено у пиратов, конечно, включая парусину. По правде говоря, у них можно было незаметно стащить чуть ли не все, что угодно.

Поначалу мы с Питером только крали у них, но не дрались с ними: проскальзывали к ним в лагерь глубокой ночью. Они утром просыпались и пытались понять, нет ли на острове нечистых духов, а мы наблюдали за ними со скалы над их лагерем и беззвучно смеялись в кулаки.

Это было до того, как пираты узнали, что мы живем на острове: они приплыли сюда потому, что тут удобно было прятаться от других пиратов и от тех, кто повесил бы их за их преступления.

Когда я забрался на скалу, тройняшки уже закинули сеть. Питер развалился на спине, подставив лицо солнцу, и предоставил остальным трудиться, ловя рыбу, которой захотелось ему.

Он прищурился на меня, когда я стряхнул воду с волос.

– И где твой хвостик? – спросил он. – Акула проглотила? Как обидно было бы!

Я указал на берег:

– Он на песке, охотится на крабов с Сэлом.

– Ну, хоть какая-то польза, – сказал Питер. – Люблю крабов. И, может, он останется без пальца, если один из них хорошенько щелкнет клешней.

Кит с Эдом плыли в нашу сторону, а еще несколько мальчишек собрались вокруг Сэла и Чарли. Остальные разбежались по берегу, собирая кокосы, нападавшие с раскидистых прибрежных пальм. Они собрали довольно внушительную горку, но я по опыту знал, что надолго их не хватит. В жаркий день нет ничего слаще молока из кокоса.