Наоми выдернула Ханну из очереди и, отведя в сторонку, прижала к тощему деревцу.

– Какого черта, Ханна?

– Она нарочно это сделала, – ехидно прошипела тут же подскочившая Райли. – Ты была права, Наоми. Такой, как она, вовек не достать билеты на этот показ.

– Я не знала! – запротестовала Ханна, чувствуя, как каблуки ее туфель утопают в слякотной грязи у ствола дерева. – Я позвоню маме. Она сможет все уладить.

– Нечего тут улаживать. – Перекошенное от злости лицо Кейт приблизилось к ней почти вплотную. На Ханну пахнуло горькими крендельками. – Мы дали тебе шанс, и ты его профукала.

Кортни сложила руки на груди, но ничего не сказала.

– Тебе уже никогда не вернуть популярность в Роузвуде, – пригрозила Наоми. Она достала из клатча «блэкберри» и схватила Райли за руку. – Пойдем в The Waverly Inn. – Она пригвоздила Ханну суровым взглядом. – Даже не вздумай тащиться за нами.

Они вчетвером исчезли в толпе. Ханна отвернулась, уставившись на соседнюю урну, заполненную пластиковыми бокалами для шампанского. Мимо прошли две девушки с длинными блестящими волосами, и каждая держала в руке черный ключ с логотипом DVF.

– Я с ума схожу в предвкушении показа, – прощебетала одна из них. На ней было такое же платье, как у Ханны, только нулевого размера вместо четвертого. Сука.

Выудив из сумки мобильный телефон, она набрала номер своей мамы в Сингапуре, даже не думая о том, что стоимость соединения наверняка обойдется ей в триллион долларов. Телефон прозвонил шесть раз, прежде чем мама взяла трубку.

– Я не могу поверить, что ты могла так поступить! – закричала Ханна. – Ты разрушила мою жизнь!

– …Ханна? – откуда-то издалека донесся металлический голос мисс Марин. – Что происходит?

– Зачем ты прислала мне фейковые билеты на модный показ? – Ханна пнула ногой камешек, потревожив стайку мирных голубей. – Мало того, что ты бросила меня и оставила с отцом, который меня ненавидит, и с этой Кейт, которая хочет меня уничтожить! Так ты еще выставила меня полной идиоткой перед всеми остальными?

– Какие билеты? – удивилась мисс Марин.

Ханна стиснула зубы.

– Билеты на показ Дианы фон Фюрстенберг в Брайант-парке. Те, что ты прислала мне вчера по электронке. Или ты настолько поглощена своей работой, что уже забыла?

– Я никогда не посылала тебе билеты, – сказала мать, и в ее голосе прозвучала искренняя обеспокоенность. – Ты уверена, что почта была от меня?

Небоскреб по ту сторону парка зажегся огнями. Пешеходы аморфным стадом пересекали Сорок вторую улицу. Ханна почувствовала, что покрывается гусиной кожей. Если не мама отправила эти фальшивые приглашения, то кто?

– Ханна? – Мисс Марин нарушила паузу. – Дорогая, с тобой все в порядке? Может, нам нужно о чем-то поговорить?

– Нет, – бросила Ханна и со злостью нажала отбой. Пошатываясь, она побрела обратно к библиотеке, где уселась на ступеньки под одним из каменных львов. На тротуаре стоял газетный киоск, в витрине которого болтался свежий номер New York Post. Безумные глаза Билли Форда сердито смотрели на Ханну – выражение лица казалось зловещим, длинные светлые волосы прилипли к бледному лбу. «ФОРД НЕ УБИЙЦА», – гремел заголовок.

Налетел порыв колючего ветра, срывая газету. Она вспорхнула и, пролетев над тротуаром, приземлилась у пары знакомых коричневых ботильонов. Взгляд Ханны скользнул снизу вверх, поднимаясь от ботинок к сердцевидному лицу в обрамлении светлых волос.

– О, – вымолвила она, удивленная.

– Привет, – сказала Кортни с улыбкой.

Ханна опустила голову.

– Чего тебе?

Кортни уселась рядом с ней.

– Ты в порядке?

Ханна не ответила.

– Они успокоятся.

– Нет, не успокоятся. Я все испортила, – запричитала Ханна под ворчание экскурсионного автобуса The Big Apple[19]. Ей вдруг сильно захотелось сырных крекеров. – Теперь я официально признана лузером.

– Никакой ты не лузер.

– Лузер. – Ханна сжала челюсти. Наверное, ей пора с этим смириться. – До того как мы познакомились с твоей сестрой, я действительно была ущербной. Даже не знаю, почему она захотела со мной дружить. Я ведь не крутая. И никогда не была крутой. Ничего с этим не поделаешь.

– Ханна, – строго сказала Кортни. – Это самая большая глупость, которую я от тебя слышала.

Ханна фыркнула.

– Ты меня знаешь всего два дня.

Свет фар выхватил из темноты лицо Кортни.

– Я знаю тебя намного дольше.

Ханна подняла голову и уставилась на девушку.

– Хм?

Кортни вскинула голову.

– Да ладно. Я думала, ты давно догадалась. Во всяком случае, после больницы.

Поднялся холодный ветер, гоняя вокруг сигаретные окурки и обрывки мусора.

– Б-больницы?

– Разве ты не помнишь? – Кортни улыбнулась с надеждой. – Я навещала тебя, когда ты была в коме.

Смутные воспоминания о блондинке возле больничной койки шевельнулись и задрожали в сознании Ханны. Девушка склонилась над ней, бормоча: «Я в порядке, я в порядке». Но Ханна всегда думала, что та девушка…

Ханна в недоумении захлопала ресницами.

– Эли?

Кортни кивнула. И взмахнула руками: та-да-да-да!

– Что? – Сердце Ханны бешено забилось. – Но как?

Эли рассказала свою историю. Ханна то и дело ахала, отказываясь верить своим ушам. Она смотрела на пешеходов, топающих по Пятой авеню. Женщина толкала детскую коляску Silver Cross, болтая по мобильнику Motorola Droid. Парочка геев в похожих кожаных куртках от John Varvatos выгуливала французского бульдога. Удивительно, что их будничная жизнь шла своим чередом, когда рядом происходило такое судьбоносное событие.

Эли взяла ее за руки.

– Ханна, я никогда не считала тебя лузером. И, серьезно, посмотри на себя сейчас. – Она отступила назад и жестом показала на волосы и прикид Ханны. – Ты выглядишь потрясающе.

Ханну обдало жаром, кровь бушевала в венах. В шестом классе она чувствовала себя Бибендумом[20] рядом с Эли. У нее торчал живот, а из-за брекетов щеки казались еще более пухлыми. Эли же всегда выглядела безупречно – будь то в юбочке для хоккея на траве или белом платье, в котором она пришла на выпускной вечер в седьмом классе. Все эти годы Ханна жаждала показать Эли свое преображение, доказать, что она тоже королева.