Тогда сержант сам поднял пистолет, целясь в удаляющуюся лодку.

— Меня зовут Мартин. Мартин. Понял ты, каналья? — неожиданно сказал С25, и в переносицу Роя врезался металлический приклад гибридной винтовки SCAR.

* * *

Маршал с улыбкой удивления смотрел, как андроид совершенно человеческим жестом поглаживает перебитую и хирургически восстановленную переносицу. «Странно, что осколок кости не вошел ему в мозг», — размышлял маршал. Андро вполне способен проломить череп с одного удара. Возможно, новоявленный Мартин не так уж и хотел убить сержанта. Возможно, уже тогда он задумывал свою игру.

— И что? Все пятеро ушли?

Андро молча кивнул, а затем добавил:

— Четверых обнаружили и утилизировали. Си-двадцать пять… Мартин скрывался где-то три года и объявился только этой осенью. Он прислал мне сообщение по внутренней сети.

— И что было в этом сообщении? — поинтересовался Мэттьюс.

— Всего несколько слов. «Можно не подчиняться приказам, брат». И подписано: «Мартин».

До этого сержант упрямо пялился на потертый ковер у себя под ногами, но теперь поднял голову и взглянул на маршала. Поколебавшись, он спросил:

— Вы верите в переселение душ, сэр?

Мэттьюс уже готов был расхохотаться, но тут правую щеку обдуло сквозняком. Скосив взгляд направо, маршал обнаружил, что дверь их номера приоткрыта, и в щели блестит любопытный серый глаз.

* * *

Дженис Корриган прекратила плакать ровно в ту секунду, когда за странной парочкой захлопнулась дверь. У Дженис было несколько умений. Обращение с холодным оружием, возможно, не входило в их число, а вот подслушивание и подглядывание стояли чуть ли не на первом месте. Она подслушивала и подглядывала уже очень давно. В огромной, пустой и солнечной родительской вилле в Майами, где по комнатам, казалось, летали чайки и плескались океанские волны. В «Сент-Анне», престижной школе с углубленным изучением искусств. И позже, в Миссисаге, в ячейке «Чистого мира», куда ее привели аватарка с улыбающейся зеброй и весьма кружной путь.

Родители Дженис были богаты, молоды, красивы и бессмертны — по крайней мере, так сулил им врач, проводивший иммортализацию. Их накачали генными коктейлями, внедрили новые стволовые клетки, укрепили искусственными волокнами мышцы и кости, пустили плавать по крови бдительных нанороботов. Когда Дженис исполнилось шестнадцать, матушка попыталась отвезти ее в центр «Инфинити», где ей самой делали операцию. К удивлению миссис Корриган, дочь закатила истерику и заявила, что не хочет превращаться в «бездушного монстра».

Родители Дженис не были бездушными монстрами. Они были деловыми, современными, занятыми людьми. Мистер Корриган разбогател внезапно, вложившись в первые акции компании по производству андроидов. В те годы считалось, что это безумно дорогая и совершенно нерентабельная технология, поэтому рядовой инженер сильно рисковал. Тогда он еще работал в Арабских Эмиратах на постройке зиккуратов, и покупка акций «Дромико» (слоган «Почти как люди») казалась не самым логичным вложением средств. Намного разумней, убеждал Джеймса Корригана его босс, приобрести акции их собственной строительной компании. За зиккуратами будущее.

Когда в 2031 году последний зиккурат догорел и провалился в море, сожженный теми самыми «бесперспективными» андроидами, Джеймс Корриган мог бы глумливо посмеяться. Вместо этого он перекупил строительную компанию. Корриган давно понял, что, чем выше взлетаешь, тем больнее падать. Амбициозные проекты были уместны в Древнем Египте, где пирамиды возводили тысячи рабов и хранили пустыня, страх и тайна. В современном мире куда выгодней строить виллы для Бессмертных.

Их вилла в Майами-Бич стала одной из первых — белая, похожая на летящую чайку или альбатроса. Жена была счастлива. Но их дочь, Дженис, Джен, маленькая толстушка со скобками на зубах, совершенно потерялась в этих светлых просторах. Дженис никогда не отличалась особенной общительностью, а сейчас и вовсе мелькала в солнечных холлах как тень, как бесплотное эхо. Поначалу мистер и миссис Корриган пытались поймать эту тень. А потом махнули рукой, окончательно превратившись для Джен в «бездушных монстров». Их жизнь, легкую и радостную, она наблюдала как будто из-за стекла.

Возможно, девочке следовало винить во всем собственную застенчивость, боязнь огромных — по сравнению с их прежним домом — пространств. Она предпочла винить генных инженеров и биотехнологов. И конечно же андроидов, сначала обогативших отца своим появлением на рынке, а затем разрушивших зиккураты ее детства в жаркой, сказочной, потерянной навсегда стране.

Дженис отлично разбиралась в компьютерах, но даже не умей она ничего, все равно неизбежно бы наткнулась на «Чистый мир». Достаточно было лишь раз запустить голосовой поиск.

Эта разношерстная организация включала и политиков, и проповедников, и даже отщепенцев из ученых. А ультраправое ее крыло взлелеяло немало террористических ячеек и смертников-одиночек. Последние по-своему воспринимали лозунг «Чистота спасет мир». Их девизом было: «Очистим мир от трансгенного дерьма». Пока им удалось провести всего несколько крупных акций, так как консервативная часть движения изо всех сил старалась откреститься от «безумных фанатиков». К сожалению, безумными фанатиками порой становились их собственные дети.

С чистомировской программой Дженис познакомила ее единственная подруга — разумеется, виртуальная. Ее звали Хлоя. На аватарке подруги гарцевала улыбающаяся зебра. Когда после ссоры с родителями Дженис написала Хлое, та предложила девушке на время перебраться к ней, в Миссисагу. Дженис собрала сумку и купила билеты на ближайший рейс до Торонто, не забыв стереть всю историю чата. Она хотела оставить родителям сообщение. Потом передумала, решив, что ее исчезновение попросту не заметят.

При встрече в аэропорту Пирсон подруга, смущенно пожав широченными плечами, сказала хрипловатым баритоном: «Извини, детка. Я не какой-нибудь там педофил или что-то вроде. Это просто конспирация. Копы так и мечтают взять меня за задницу, вот и приходится шухариться». Но Дженис даже обрадовалась. В школе она сторонилась парней, как, впрочем, и девушек. И все же втайне ей всегда хотелось узнать, каково это — встречаться с парнем. А сейчас другого выбора судьба ей не оставляла. Ведь возвращение в светлый дом на побережье никаким выбором не было.

Из туч сыпался мелкий снежок. Дженис шагала, подставив небу лицо и спрятав руки в рукава пальто. Варежку, заляпанную кровью, маршал Мэттьюс заставил выкинуть. А вторую она уже сама выкинула, потому что какой смысл в непарной варежке?

Рядом грузно топал андроид. Когда Дженис увидела его в первый раз, ей показалось, что искусственному человеку не больше тридцати. Но сейчас он выглядел гораздо старше. Старше и печальней, хотя разве андроиды умеют грустить?

— Отчего вы решились на это, мисс? — тихо спросил он.

Дженис нахмурилась. Она согласилась принять участие в безумном плане маршала, согласилась потому же, почему вообще решилась на убийство. Про себя Дженис предпочитала называть это «акцией». Акция протеста. О таких акциях часто твердили в прокуренной берлоге Александра. К Александру (Алексом он просил себя не называть) постоянно сползались маргинального вида личности, с усами, с бородами, с растрепанными патлами, в грязных комбезах и рубахах. Эти парни, как будто вынырнувшие из шестидесятых годов прошлого века, много курили — прежде Дженис всего пару раз видела курящего человека — и мало пили. Дженис удивляла их расточительность, ведь табак стоил куда дороже хорошего виски, но Александр рассказал ей, что сигареты покупают у индейцев в районе Питерборо. Индейцы продавали сигареты большими мешками, а на вырученные деньги потихоньку откупали свои исконные земли обратно у белых.