Из числа проверенных:

а) передано командованию 36-й дивизии 1186 чел.

б) направлено в спецлагеря 187 чел.

в) арестовано 21 чел.

Кроме того, из числа проверенных:

а) подлежит передачи командованию 626 чел.

б) направлено в спецлагеря 283 чел.

в) подрабатывается на арест 18 чел.

13 декабря с.г. фильтрация оставшихся 179 чел. будет закончена.

Из числа арестованных:

а) шпионов 5 чел.

б) изменников Родины 7 чел.

в) активных пособников 9 чел…»[75]

В конце войны нагрузка в фильтрационной работе на контрразведчиков многократно возросла. Если в сентябре 1944 г. на приемные пункты фильтрации в Одессу и Мурманск морским путем из Франции и Великобритании и еще 10 стран прибыло всего несколько сотен репатриантов, то к концу 1945 г. эта цифра достигла 1 448 933 человек.

Подавляющее число репатриантов — «…927 783 человека — после проверки контрразведчиками возвратились домой, 394 936 — убыли на пополнение частей Действующей армии и лишь 126 114 человек были направлены в спецлагеря НКВД для более углубленной проверки»[76].

В целом, за время войны фильтрации подверглось «…5 290 183 человека»[77]. Большая часть из них возвратилась к мирной жизни или продолжила службу в армии.

В действительности, дело обстояло иначе. Первичная информация, поступавшая к контрразведчикам от осведомителей, агентов, резидентов, других источников, содержащая признаки изменнических, антисоветских и других враждебных проявлений в поведении военнослужащего, перепроверялась, уточнялась, и только потом руководство органа Смерш принимало окончательное решение — передать материалы в военный трибунал. При этом главным критерием оценки благонадежности проверяемого служило его поведение в бою, а не звание, должность.

Примером тому может служить докладная записка начальника Управления Смерш Центрального фронта «Об итогах агентурно-оперативной работы органов Смерш фронта за июль 1943 г.» от 13 августа 1943 г., адресованная В. Абакумову. В ней начальник управления генерал А. Вадис сообщал о пересмотре ряда дел оперативной разработки на военнослужащих с самой «тяжелой» окраской — «измена Родине». В частности, он докладывал:

«…Фигурант дела по окраске «измена Родине» Чечен, 1917 г.р. уроженец (приводятся полные установочные данные. — Прим. авт.), в Красной Армии с 1938 г., рядовой танковой бригады, где начальником отдела Смерш танкового корпуса майор Дорфман, ранее проявлял изменнические намерения.

Так, в мае месяце, выражая недовольство питанием, среди кр-в высказывался:«…Хлеба не хватает, да с такой баландой, которую нам дают, можно сдаваться в плен».

Затем, узнав, что его хотят перевести в мотострелковый батальон, Чечен заявил: «…Если так получится, то я руки кверху и к немцам — чай пить».

В конце июня месяца Чечен, высказывая недовольство службой в Красной Армии, говорил: «Служу в Красной Армии уже шестой год, и надоела мне эта служба. Пусть служат другие. Немцы сильнее нас, а союзники наши не заинтересованы, чтобы СССР победил, поэтому надеяться на них нечего, а сами мы не в силах окончательно его разбить…»

И далее:

«Находясь на передовой линии фронта и участвуя в оборонительных июльских боев, во время налета авиации противника наши минометчики попрятались по щелям. В это время командир роты приказал открыть огонь из минометов по наступающему противнику. Чечен начал кричать минометчикам: «Вы куда прячетесь в щели, надо выполнять приказ командира. Открывай огонь по приближающимся немцам».

Своим геройским поведением Чечен увлек минометчиков вылезти из щелей и открыть минометный огонь по противнику…

Проходящий по связям, разрабатываемый по окраске «измена Родине», сержант воздушно-десантной дивизии (начальник отдела Смерш майор Данилов). Рожков, 1910 г.р., (приводятся полные установочные данные. — Прим. авт.), за период боев показал себя исключительно стойким в борьбе с фашистами.

Рожков спас жизнь зам. командира батальона по политчасти Винокурову; в рукопашной схватке убил 7 немцев и из автомата расстрелял еще 30 солдат противника. В то же время спас жизнь танковому экипажу, находившемуся в горящем танке на поле боя.

Рожков командованием представлен к званию Героя Советского Союза…»

В последней части докладной А. Вадис информировал В. Абакумова:

«… Дела оперативных учетов на военнослужащих, проявивших преданность в боях за Родину, пересматриваются на предмет их прекращения»[78].

Именно дела и поступки военнослужащих, а не слова, имели значение для контрразведчиков.

Так, при проведении операции — инсценировки «Измена Родине» — контрразведчики пошли на беспрецедентные шаги — к участию они привлекли военнослужащих из штрафных подразделений. Замыслом операций, которые разрабатывались в управлениях Смерш Брянского, Центрального и Воронежского фронтов, предусматривалось, что группы военнослужащих под видом перебежчиков проникнут в расположение противника и при вступлении в контакт уничтожат его гранатами и пистолетным огнем.

Планируя подобные операции, контрразведчики преследовали несколько целей: в глазах гитлеровцев скомпрометировать изменников Родины и одновременно остановить тех советских военнослужащих, которые вынашивали намерения перейти на сторону противника.

Основной риск операции заключался в том, чтобы инсценировка измены не превратилась в ее действительное продолжение. В этом случае ее инициаторам не поздоровилось бы. Поэтому при подборе исполнителей контрразведчики исходили в большей степени не столько из их способности действовать решительно и дерзко в критических ситуациях, сколько из их надежности.

Первая группа формировалась из армейских разведчиков, а при комплектовании второй и третьей групп контрразведчики пошли на риск — в их состав включили «штрафников». Сотрудников Смерша не смутило клеймо «штрафника»; они полагали, что доверие может стать высшей наградой для человека, один раз уже совершившего ошибку. И они не ошиблись. Ни один из штрафников не перешел на сторону фашистов, а после завершения операций контрразведчики ходатайствовали перед армейским командованием о награждении их правительственными наградами, снятии судимости и возвращении в строй.