Первой этой бедой были дороги. Тут все формулировалось достаточно просто: дорог в Триодиннадцатом царстве как таковых не было, а были направления, «которые на Руси испокон веков указывались рукой». Какие только диковинные транспортные средства на этих направлениях не вязли!

Родные русские телеги, европейские ландо, фаэтоны кареты и кебы, римские боевые колесницы со страшными лезвиями, приделанными к колесам, а по одному разу отметились даже волшебник из параллельного мира на своем диковинном «бимере» седьмого поколения и летающая тарелка с маленькими зелеными человечками на борту, которые издавали забавные звуки, особенно если тыкать им в филейные части остриями богатырских копий.

Второй проблемой Царства были дураки, и тут дела обстояли гораздо сложнее.

Потому что, по большому счету, дураков в Триодиннадцатом царстве не было. Каждый хоть в чем-нибудь, да смыслил, а если человек смыслит хоть в чем-то, пусть даже и в плевании против ветра, полным дураком его назвать уже нельзя. Но стоило только народу выпить, как дураками становились все.

Бороться с этой тенденцией было решительно невозможно. Бороться можно было только с пьянством.

А с пьянством бороться надо было очень аккуратно. Радикальными мерами типа запрета пить вообще тут ничего не добьешься.

Князь Владимир Верный Путь знал это очень хорошо. Один из его предшественников пытался насадить трезвость в Царстве насильственным путем, но не тут-то было. В первые же дни после запрета из-за границы полезли контрабандисты, назвавшиеся красивым и непонятным словом «бутлегеры», которые готовы были поить народ всем, что только горит.

Таможенники, понятное дело, тоже пили, а потому остановить поток иноземного алкоголя не смогли, а казна терпела чудовищные убытки по причине непоступления в нее налога на запрещенный спирт.

Кончилась эта история тем, что волна народного гнева смела неосторожного правителя, и на его место пришел другой, более лояльный к национальным интересам, преемником которого и стал Владимир Верный Путь.

Алкоголь снова разрешили.

Однако в целях снижения пьянства были введены новые правила пития. Подавать алкоголь в крупногабаритной посуде отныне запрещалось. Вместо трактиров появились так называемые «рюмочные», в которых крепкие напитки можно было разливать только в небольшие стаканчики, сразу же прозванные в народе наперстками, а слабые — в специальные кружки, которые по размерам были не больше кофейных чашек. Приносить посуду с собой строго запрещалось.

Сложно сказать, насколько действенной была эта мера, ибо на момент описываемых событий она была нововведением, народ к ней еще не привык и выражал свое недовольство довольно громко.

Богатырям пришлось употребить весь свой былинный авторитет, чтобы убедить рюмочника подать им крепленую брагу в чашках, а не в стаканчиках. Реджи же удовольствовался наперстками с иноземной текилой, запасы которой остались у владельца заведения еще со времен контрабанды и «сухого закона».

— Пешим ходом до того дуба месяц добираться, — обозначил главную проблему Илья Муромец. — А Иван-мудрец советовал нам поторопиться. Надо искать другие пути.

— Я в местных транспортных средствах не разбираюсь, — сказал Реджи. — Тут вы уж лучше сами чего-нибудь придумайте.

— Какие у кого есть предложения? — спросил старшой, опрокидывая в себя брагу. — Хорошо пошла, родимая.

— У Бабы-яги есть ступа, способная летать по небу, — сказал Алеша Попович. — Скорость она, как я видел, развивает довольно приличную.

— Все мы в одну ступу не влезем, — сказал Муромец.

— Четыре Бабы-яги — четыре ступы, — сказал Добрыня Никитич.

— Для того чтобы в нашей необъятной стране сначала найти, а потом догнать четыре избушки на курьих ножках, понадобится куда больше времени, чем месяц, — справедливо заметил Илья. Триодиннадцатое царство занимало очень большую территорию и славилось изобилием самых разных природных ресурсов, но плотность Баб-яг на душу населения оставляла желать лучшего. — Кроме того, пользование транспортными средствами всякой нечисти может неблагоприятно сказаться на моральном облике истинного былинного богатыря.

— Возражение принято, — кивнул Добрыня.

— Слыхал я, что в далеких восточных землях есть ковры-самолеты, грузоподъемность которых превышает возможности стандартной ступы, — сказал Алеша Попович.

— Так то в заморских землях, — сказал Илья. — У нас такого отродясь не водилось.

— Тоже верно, — сказал Добрыня.

В следующие несколько минут были отвергнуты собачьи упряжки, семимильные сапоги, стаи перелетных гусей, болиды «Формулы-один» и прочие экзотические средства передвижения. Отчаявшись, Алеша Попович предложил воззвать к Ивану-мудрецу и попросить открыть для них магический портал прямиком к морю, на что Муромец возразил, что негоже беспокоить мудреца по всяким пустякам, а кроме того, еще неизвестно, как его, премудрого, звать.

— Я, конечно, не хочу сказать ничего плохого, старшой, — осторожно начал Алеша Попович, — но ты только и делаешь, что критикуешь все мои идеи. Не пора ли тебе самому предложить что-нибудь конструктивное?

— Есть у меня одна идейка, — признался Илья Муромец.

— Подробности! — потребовал Алеша.

— Сначала допьем.

Когда наперстки и чашечки были опустошены, богатыри и стрелок вывалили во двор и Муромец потребовал у хозяина рюмочной плотницкий топор.

Своего топора у кабатчика не оказалось — пришлось посылать мальчишку к местному мастеру.

Молодые богатыри приуныли. Они догадывались, какой метод собирался применить их бригадир, и не особо рассчитывали на успех.

Это был способ, который применялся в самых отчаянных ситуациях.

Он был очень опасен, ибо строился на манипуляциях с самой реальностью, и в случае неудачи участь хуже смерти ждала не только богатырей, но и всех жителей деревни.

Шансы на то, что все пройдет нормально, были на уровне одного процента или чуть меньше, поэтому такие эксперименты проводили не чаще одного раза в тысячелетие. Однако богатырей опасность не пугала. Они готовы были рискнуть своими и чужими жизнями, лишь бы не передвигаться по пересеченной местности на своих двоих. Как известно, кросс — не самый любимый вид спорта среди богатырей.

Реджи в происходящем ничего не понимал, а потому скромно стоял в стороне и с умным видом улыбался.

Наконец искомый топор был принесен, Муромец взял его в правую руку, пару раз взмахнул, оценивая вес и баланс инструмента, для пробы вонзил в стоявшую во дворе колоду и поплевал на ладони.

Деревня завороженно ждала начала.

Слух о богатырях и их идее распространился по небольшому поселению очень быстро, и сейчас практически все население собралось во дворе кабака. Поселянам было страшно, потому что они хорошо знали, что будет с ними, если опыт провалится. Но и спорить с богатырями они не решались, предпочитая девяностодевятипроцентную смерть стопроцентной.