— Не особенно, — сказала она.

Внезапно раздавшийся звонок в дверь заставил Руби вздрогнуть и выронить кекс. Мощный всплеск надежды был немедленно задавлен. Кэл не стал бы забегать к ней сюда, да Руби и не хотела этого. Она и так тратила достаточно времени, стараясь забыть мистера Незабываемого.

— Я открою, — пробормотала Элла, погладив Руби по спине.

Через пару минут она прибежала обратно, размахивая конвертом.

— Тебе письмо! — крикнула она. — От него!

— Что? — нахмурилась Руби. — С чего ты взяла?

Элла сунула ей конверт:

— Тут есть обратный адрес.

Руби смотрела на красивый шрифт на тонкой бумаге, и у нее дрожали руки. Элла толкнула ее локтем:

— Давай же, открывай!

На листе плотной белой бумаги, лежавшей в конверте, стояли те же штемпели и виньетки, указывавшие на адвокатскую гильдию Кэла. Когда Руби вскрыла конверт одним из кухонных ножей, оттуда спланировал на пол еще один листок. Руби подняла его и недоуменно уставилась на него. Чек на ее имя на тысячу фунтов.

Какого?..

Ее взгляд метнулся к записке, написанной четким почерком черными чернилами, и сердце жалобно затрепыхалось в груди.

«Руби, пару недель назад мы неплохо повеселились. Я не прочь продолжить. Свяжись со мной. Кэл».

— Что это за деньги? — удивилась Элла, заглядывающая Руби через плечо.

Руби смяла записку и швырнула ее в мусорную корзину с такой силой, что та закачалась. Наверное, она реагировала слишком бурно, но ничего не могла поделать с собой. У нее было такое чувство, словно у нее вырвали сердце.

На одну-единственную секунду она решила, что случилось чудо. Она не знала, какое именно, но Кэл прислал ей письмо, значит, он хочет снова увидеть ее, значит, возможно все. А потом смысл проклятого послания дошел до нее, и все надежды и мечты рухнули в разверзшуюся у нее в груди бездну отчаяния.

Все оказалось куда хуже, чем она представляла. Руби думала, что, хотя она не так уж много значила для него, все же они расстались друзьями, что он все-таки хоть что-нибудь чувствовал к ней. Но эта записка ясно дала ей понять, что он видел в ней просто еще одну подстилку, с радостью отдавшуюся ему, как многие другие до нее, которых он использовал и небрежно отбрасывал, когда они надоедали.

Ярость, поднявшаяся в Руби, затмила ужасную, невыносимую боль. Она сунула чек в карман фартука, схватила ключи от машины и бросилась к дверям:

— Это деньги на похороны Кэллума Уэстмора!

Руби сразу поехала к Кэлу. По дороге и даже стоя на пороге и нажимая на кнопку звонка, она старательно накручивала себя, чтобы гневом задушить подступающие слезы. Она выплачется потом, когда разберется с ним. Она знала, что будет трудно и больно снова увидеть его, но не могла позволить ему разрушить остатки ее гордости и самоуважения. Она никому не позволит играть с собой.

Кэл вовсе не был тем чувствительным, больно оскорбленным мальчиком, которого Руби нарисовала себе. Не был он и мужчиной, хранящим память о детской травме и не позволявшим своему сердцу оттаять настолько, чтобы полюбить кого-то. Она придумала все это в тот долгий летний уикэнд, потому что ей хотелось в это верить, придумала неуверенного, вечно озабоченного человека. Она всегда была порывистой и безрассудной, и Кэллум понял, как можно это использовать. Возможно, так же действовал человек, ради которого мать Руби на одну неописуемую ночь забыла горячо любимого мужчину.

Руби стиснула в кулаке чек и снова надавила на кнопку, готовая швырнуть клочок бумаги ему в лицо, как только он откроет дверь.

Но он не открыл. Черт возьми, его не было дома!

Руби напрягла память и вспомнила, что он состоит в корпорации Линкольнс-Инн. Скорее всего, утром в пятницу его можно застать там. Руби махнула рукой, подзывая такси: вести сама она не могла, по крайней мере, до того, как скажет Кэлу, куда ему засунуть свое оскорбительное предложение.

Когда такси остановилось среди древних зданий и ухоженных скверов, пронизанных отходящими от Стрэнда переулками, вид помпезного строения, сочетавшего в себе старомодность и современность, еще сильнее распалил ярость Руби. Неудивительно, что Кэл не смог оценить то, что она предлагала ему: они принадлежали разным мирам, и Руби почти физически ощущала, как тает связь между ними, казавшаяся такой прочной, когда они были в Корнуолле. Конечно, она позволила чувствам взять верх над разумом и заслуживала примерного наказания за это, но страдать одна она не собиралась.

У нее ушло десять минут на то, чтобы найти нужный корпус. Войдя и стряхнув смущение, вызванное тяжеловесной архитектурой и внушительной обстановкой, Руби направилась к молодому человеку, сидящему за столом, заваленным папками.

— Мне нужно увидеться с Кэллумом Уэстмором, — выпалила она.

Юноша бегло осмотрел ее, и она осознала, что не сняла фартук, щедро посыпанный мукой.

— Запишитесь на прием.

Руби покраснела, но успела взять себя в руки.

— Он здесь?

— Он на слушании дела, — сказал юноша и посмотрел на часы. — В двенадцать у него еще один процесс. Сегодня вы не сможете с ним встретиться.

— Пожалуйста, свяжитесь с ним и скажите, что его ждет Руби Делисантро. По личному вопросу.

Она с трудом сдерживала истерический смех. Она даже номера его не знала, как же ему удалось так глубоко проникнуть в ее сердце? Ей вдруг очень захотелось сбежать; подпитываемая гневом решимость быстро испарялась. Что она здесь делает? Чего хочет добиться? Может быть, она просто хочет еще раз увидеть его и готова использовать для этого любой предлог? Куда делась умная, спокойная, уверенная в себе женщина, какой она всегда себя считала?

Молодой человек не сводил с нее внимательных глаз, негромко разговаривая по телефону. Наконец он положил трубку и холодно сказал, указывая на кожаные кресла у стены:

— Если вы соблаговолите подождать здесь, он скоро подойдет.

Кровь гулко и часто стучала у Руби в ушах, пока она стояла рядом с креслами, не сводя глаз с тяжелой дубовой входной двери. Она чувствовала устремленные ей в спину взгляды; очевидно, Линкольнс-Инн редко посещали разъяренные пекари на грани нервного срыва.

Наконец дверь открылась, и вошел Кэл в развевающейся черной мантии, подчеркивающей его широкие плечи и стать. Он остановился перед Руби и уставился на нее.

— Руби?

На мгновение ей показалось, что ее разбил паралич, а язык намертво приклеился к нёбу. Губы Кэла тронула улыбка.

— Рад тебя видеть.

Проклятье, в его устах даже простая вежливость звучала соблазнительно и провокационно! Руби с трудом сделала глубокий вдох. Почему, ну почему она до сих пор так отчетливо помнила прикосновения его губ и рук, золотые искорки в его изумрудных глазах, свежий травяной запах его шампуня? Почему одного звука его голоса было достаточно, чтобы растопить ледяную глыбу в груди Руби? Она судорожно сунула руку в карман, чтобы не запустить пальцы Кэлу в волосы… и нащупала чек. Боль и ярость вновь всколыхнулись в ней, смешались с тоской и страстью и от этого стали еще сильнее. Она резко выдернула руку из кармана и швырнула в Кэла скомканную бумажку.