С этими словами капитан развернулся и зашагал по тротуару к криминалистам, собравшимся около пулевого отверстия в служебной двери многоэтажки.

Когда в твоем присутствии кто-то получает выволочку от начальства, это всегда неприятно, и в наступившей гробовой тишине детективы отвели глаза, избегая взгляда Никки. Она подняла лицо к небу, с которого по-прежнему сыпался снег, и зажмурилась, чувствуя, как сотни крошечных иголок впиваются в кожу.

Вернувшись в участок, Никки на несколько минут остановилась за дверью отдела убийств, под яркой лампой, и взглянула на свое отражение в окне темного кабинета Монтроза. Ее волновала не собственная внешность, а пятна засохшей крови. На месте стрельбы в Бруклин-Хайтс она кое-как обтерла лицо и шею салфетками, которые ей дали медики, но с одеждой была проблема. Запасная блузка и брюки, которые она обычно держала в ящике стола, еще были в химчистке после небольшой неприятности с латте. Приходилось смириться с тем, что грудь и воротник блузки в вырезе пальто были покрыты мелкими брызгами цвета ржавчины. Осматривая себя, Никки расслышала тягучий голос детектива Раймера, доносившийся из-за угла.

Хит не могла разобрать всего, до нее долетали только отдельные фразы, потому что он говорил чуть ли не шепотом. Она уловила нечто вроде: «…Напрасная трата времени, какие-то дурацкие задания…» и «Он сказал: „Пошло оно все к такой-то матери, жизнь слишком коротка…“» Затем: «…Хит больше всего волнует ее собственное чертово повышение…»

Никки охватил соблазн подслушать, но в то же время она почувствовала себя отвратительно, как будто наступила в дерьмо. Как там сказала сегодня утром Филлис Ярборо? Что-то вроде «откровенность означает отсутствие стеснения»? И Хит завернула за угол, готовая встретить лицом к лицу то, что ждало ее там.

Никки увидела детектива Раймера, который, небрежно облокотившись на стол Шерон Гинсбург, делился с той последними сплетнями. При виде начальницы они оба выпрямились в своих креслах.

— Черт, только посмотри на себя! — воскликнула Гинсбург, вскакивая на ноги. — В кого все-таки попали, в тебя или в стриптизера? — Она говорила излишне громко, как обычно делают люди, тщетно пытающиеся скрыть неловкость.

Никки, не обращая на нее внимания, в недоумении посмотрела на Раймера:

— Вы с Галлахером уже закончили с «госпожами»?

Он тоже поднялся на ноги, было видно, что он растерян.

— Не совсем. Я вернулся сюда, чтобы подбросить Галлахера.

Никки, оглядев помещение, нигде не заметила его напарника.

— Что с ним, заболел?

— Галлахер, он… э-э… Он попросил перевести его обратно в отдел краж.

Детектив повернулся к Гинсбург, словно ожидал от нее помощи, но Шерон оставила его разбираться самостоятельно. Однако услышанных только что фраз было для Никки вполне достаточно. Очередной день разговоров с «госпожами» показался Галлахеру бессмысленной тратой времени, и он решил бросить отдел убийств, очевидно высказав предварительно мнение о детективе Хит и причинах своего ухода.

— Ну, ты понимаешь, — продолжал Раймер, — у нас там было несколько нераскрытых дел, нужно и им уделять внимание, и, должно быть, он почувствовал, что обязан ими заняться.

Хит понимала, что это вранье, но она и не ждала от Опи того, что он выдаст напарника. Это происшествие, причиной которого, видимо, послужило повышение Никки, вызвало у нее неприятное чувство, но она постаралась об этом не думать. Больше всего ее волновало то, что внезапно она лишилась одного из своих помощников.

— В таком случае я рада, что ты остался, Опи.

— Я остаюсь, детектив. — Но тут же добавил ложку дегтя в бочку меда: — То есть пока смогу.

Подойдя к Доске Убийств, Хит выбрала маркер другого цвета и в верхнем левом углу, где оставалось много свободного места, крупными буквами написала имя стриптизера.

— Возможно, Хорсту Мюллеру так не кажется, однако сегодня у него удачный день, — заявила она, обращаясь к своим детективам. — Из двери вытащили пулю «Магнум».[44]

— Гильзу не нашли? — спросил Таррелл.

Она покачала головой.

— Думаю, он не передернул затвор, потому что стрелял только один раз; а если все-таки сделал это, то гильза упала на пол машины.

Каньеро негромко присвистнул:

— Ничего себе дела… Да с такими патронами на гризли охотятся.

— А также, очевидно, на стриптизеров, — добавила Хит. — И я хочу узнать, почему в него стреляли. Детектив Раймер, нужно плотнее заняться Хорстом Мюллером.

— А я думал, ты хотела, чтобы я общался с «госпожами», — отозвался он.

Никки промолчала и в сотый раз подумала о своем неприятном разговоре с капитаном и всех тех линиях расследования, которые он прикрыл. Она скрипнула зубами и поправилась, несмотря на то, что язык не поворачивался произносить эти слова:

— Занимайся пока версией БДСМ. Когда закончишь, дай мне знать. Тогда посмотрим, что можно сделать с Мюллером.

— А ты уверена, что целью их был именно Мюллер? — спросил Таррелл. — Джип следовал за тобой, и мне кажется, что сегодня утром повезло скорее тебе.

— Поскольку я сыщик бывалый, эта вероятность не ускользнула от моего внимания, — ответила Никки, подергав за свой окровавленный воротник под смех детективов. Затем она повернулась к доске и нарисовала дугу, ведущую от имени Мюллера к имени отца Графа. — На самом деле я хочу знать, какова связь между этими двумя, если она вообще существует. Надеюсь, наш танцор выживет и сможет пролить свет на дело. А пока будем расследовать убийство и покушение как связанные между собой.

— А для этого нужно беседовать с попадающимися под руку «госпожами»? — спросил детектив Раймер.

Инстинкт копа подсказывал Раймеру, что это занятие напрасно; Хит дала ему бессмысленный приказ и сама это понимала. Но она следовала указанию свыше.

— Пока занимаешься «госпожами», Опи. Это понятно?

— А что с деньгами в коробках из-под печенья? — заговорил Таррелл. — Хочешь, я съезжу к архиепископу, расспрошу, нет ли у них подозрений насчет отца Графа?

И снова Хит уперлась в кирпичную стену, которую возвел перед ней Монтроз. Было очевидно, что появление денег требовало расследования; почему же капитан запретил ей?

— Пока оставь это мне, — сказала она.

Гинсбург сообщила, что ей не удалось установить личность человека на фото, на котором остановилась экономка отца Графа.

— А это означает только то, что он никогда не совершал ничего противозаконного.

Никки ответила:

— Я загляну к миссис Борелли и надавлю на нее. А ты продолжай работать над этим снимком и над остальными тоже.