Ну и ладно! Главное, что, простояв друг напротив друга с обнаженным оружием, в итоге никто ни на кого не набросился. Причина тому была элементарна. Раньше все они проливали кровь, пытаясь расчистить себе дорогу в Мегалит. А добившись цели, не видели в дальнейшем кровопролитии смысла. Однако инстинкт самосохранения у всех был по-прежнему обострен, и никто не хотел первым убирать оружие в ножны.

– Отлично! – произнес Кальтер по-английски. Он говорил громко и отчетливо, но не резко, чтобы его слова не были восприняты как агрессивный выпад. – Отлично, ребята! Оглянитесь вокруг: мы с вами все-таки попали в крепость! Мы победили, понимаете?.. А раз так, значит, среди нас больше нет врагов! Короче говоря, вы как хотите, а я с вами драться не хочу!

И он демонстративно засунул кинжал за пояс, а булаву – в висящий за спиной вещмешок. После чего показал остальным свои пустые ладони. Одна из которых, правда, была железной и отнюдь не безобидной, но Куприянов надеялся, что это не заставит публику усомниться в искренности его миролюбивых намерений.

Нечто похожее на понимание возникло лишь в глазах шотландца. Однако первым, кто поддержал миротворца, оказался не он, а самурай. Произнеся что-то на своем рубленном языке – и это была явно не угроза, – он кивнул Кальтеру. После чего красивым, почти церемониальным движением спрятал меч в ножны и отступил на шаг, давая понять, что выходит из числа тех, кто еще держит в руках оружие.

– Боюсь, это была не самая лучшая твоя идея, старик. Но, пожалуй, я ее поддержу, – заметил по-русски Сквозняк. И, подобно напарнику и самураю, тоже вернул свой тесак в ножны, а кинжал – за пояс.

Шотландец и кирасир посмотрели на отказавшееся драться большинство, потом смерили друг друга недоверчивыми взорами, но не стали проявлять ослиное упрямство и последовали примеру остальных. Разве что оба прятали оружие с неохотой, словно бы играя в игру, кто из них двоих сделает это медленнее. А спрятав, все равно продолжали держаться настороженно, будучи готовыми вновь обнажить клинки при малейшем признаке угрозы.

– Благодарю вас! – кивнул Кальтер сознательным врагам. И решил, что во избежание подозрений не стоит пока подбирать с пола лук и мушкетон, которые скатились сюда вслед за своими хозяевами. Вместо этого он оттащил подальше от камина фрагменты тел своих неудачливых попутчиков – валяясь рядом с огнем, они уже начали поджариваться и источать горелый смрад. А оружие он просто отпихнул ногой в сторону, дабы за него не запинаться.

Что ж, раз никто больше не размахивал мечами и саблями, значит, настала пора осмотреться и прояснить ситуацию.

Разойдясь пошире, чтобы держаться друг от друга на безопасной дистанции, пятеро победителей неторопливо огляделись. Кроме горящего камина в зале имелись и другие источники света. Это были прикрепленные к колоннам светильники в виде небольших чаш, в которых горели угли. На первый взгляд – самые обычные угли, но на поверку все оказалось иначе. Во-первых, их горение протекало совершенно без дыма. А ведь при сжигании в чашах обычного угля в зале было бы не продохнуть от гари, даже имейся здесь вытяжка. Во-вторых, раскаленный докрасна обычный уголь не испускал бы столь высокое и яркое пламя. А эти же странные камни полыхали так, словно были пропитаны каким-то горючим химическим составом. Что и впрямь могло быть сделано перед тем, как их разложили по чашам и подожгли. Если хозяева замка владели технологией перемещения исполинских каменных плит, то и в химии они, надо полагать, кое-что смыслили.

Светильников было много, но они не могли полностью разогнать царящую в зале тьму – таким он был огромным. Колонны подпирали едва различимый в полумраке потолок, расположенный на высоте не менее двадцати метров. Ширина зала была шагов пятьдесят, но его длину в точности определить не удавалось. Противоположная от камина стена находилась слишком далеко, и при таком освещении была отсюда не видна.

Зато обнаружилось кое-что другое – большой стол, за который можно было усадить целую прорву народа. И не только усадить, но и накормить. Отсюда было плохо видно, чем именно заставлен стол – а он мог быть заставлен чем угодно, – но Кальтеру почудилось, что он ломится от яств. Впрочем, иная догадка голодному скитальцу на ум прийти и не могла. Вот только Кальтер не припоминал, чтобы раньше «серые» удосужились хотя бы раз его накормить. Да и вообще в их джентльменском соглашении такой пункт отсутствовал.

Самым нетерпеливым из всех оказался шотландец. Завидев стол, он несколько раз шумно втянул ноздрями воздух, затем, принюхавшись, довольно гоготнул, похлопал себя по животу и решительной походкой зашагал в том направлении. Очевидно, простодушный горец не сомневался в том, что перед ним – заслуженная награда, а не ловушка. И не видел ничего предосудительного в том, чтобы этой наградой воспользоваться.

А вот у Кальтера со Сквозняком такая уверенность отсутствовала. У самурая и кирасира – тоже, судя по тому, что они остались на месте и продолжили настороженно озираться. Но поскольку доброволец для ознакомления с подозрительным сюрпризом выискался сам, то остальные не придумали ничего лучше, кроме как последовать за ним. И понаблюдать, к чему приведет его желание набить себе брюхо.

Подобрав лук и мушкетон, напарники, дабы никого не нервировать, сразу повесили их за спины. Хотя первый не мешало бы перезарядить, пока на это имелось время. Также было бы неплохо промыть и перевязать раны. Пускай они и выглядели несерьезными, но каждая из них кровоточила, да и клинки, что их оставили, никто ведь перед этим не продезинфицировал… И все же Кальтер и Сквозняк отложили перевязку и предпочли отправиться за рыжебородым, вместо того чтобы топтаться у камина вместе с самураем и кирасиром.

Глядя на калек, эти двое тоже не пожелали отрываться от коллектива. И когда все они подошли к столу, шотландец безо всякого стеснения уже уплетал за обе щеки окорок, отрывая зубами куски от вяленой свиной ляжки и запивая их чем-то хмельным из глиняного кувшина. Издаваемые рыжебородым чавканье и довольное урчание свидетельствовали о том, что еда была вовсе не бутафорской, а самой что ни на есть натуральной.

Еда на грубом и засаленном столе тоже была грубой, но обильной: жареное, вяленое и копченое мясо, а также рыба и птица, похлебка, колбасы, сыры, масло, яйца, хлеб, лук, чеснок, яблоки, мед, соль, всевозможные напитки… Последние были налиты в глиняные бутыли и кувшины, а похлебка – в такие же глиняные горшки. Иной посуды и каких-либо столовых приборов не было. Сервировкой здесь тоже никто себя не утруждал. Гостям, видимо, предлагалось пользоваться своими ножами, ложками и вилками. При их наличии, разумеется. Но их отсутствие тоже не представляло собой проблему, что и демонстрировал сейчас рыжий громила в килте.

Проглотив очередной кусок, запив его и сытно рыгнув, шотландец прокричал что-то остальным попутчикам и обвел рукой стол – очевидно, приглашал к нему присоединиться и тоже ни в чем себе не отказывать. Тот факт, что он до сих пор не умер в корчах, еще ни о чем не говорил. Подмешанный в пищу или вино яд мог не сразу дать о себе знать. С другой стороны, зачем хозяевам устраивать столь щедрый пир лишь для того, чтобы отравить гостей? Для этой цели хватило бы и одной бочки с пивом. Или даже с обычной водой, мимо которой разгоряченные и усталые вояки точно не прошли бы. Но сейчас перед Кальтером и остальными лежала такая гора пищи, которой хватило бы не на пять человек, а на добрую сотню. И даже если хозяева не испытывали недостатка в еде, с их стороны это все равно выглядело безумным расточительством.