Первые ошалелые от света «темные» скитальцы не заставили себя ждать. Хорошо, что противник производил много шума и, когда он приблизился, Кальтер с союзниками успели приготовиться ко встрече. То, что на переговоры можно не рассчитывать, было понятно заранее. И едва орущая компания «темных» оказалась в свете факелов, как в тот же миг она напоролась на клинки их хозяев.

В кромешной тьме у еще не привыкших к ней путников было гораздо меньше шансов победить тех, чье зрение успело адаптироваться к мраку. Но с факелами тактическое преимущество оказалось на стороне новичков, поскольку яркое пламя слепило обитателей темноты. После чего они ненадолго теряли ориентацию. И этого времени вполне хватало, чтобы разделаться с ними.

Первыми атаковали путников полдюжины галдящих чернобородых вояк в шароварах – судя по всему, выходцев с Ближнего Востока. Самурай, горец и кирасир тут же ринулись им навстречу и со знанием дела скрестили свои клинки с их кривыми саблями. Кальтер и Сквозняк такими знатоками, естественно, не являлись. Но и они не стали прятаться за спинами более опытных союзников и встали с ними плечом к плечу.

Не испытывая ни малейшего желания фехтовать, Куприянов уклонился от первого вражеского удара и тут же ткнул противнику факелом в бороду. Она моментально вспыхнула, но враг заметил это не сразу, а лишь после того, как занес саблю для второго удара. Который у него тоже не получился, ибо ужаливший его в подбородок огонь заставил нападающего вздрогнуть и сбил ему атаку, что позволило Кальтеру вновь увернуться и звездануть бородача в ответ булавой. После чего тот сразу же вышел из игры, поскольку уже не смог воевать с проломленной височной костью.

Сквозняк разделался со своим противником без пиротехники. Блокировав тесаком вражескую саблю, он отринул всяческое благородство и с ходу пнул чернобородого ботинком в пах. Надо заметить, что подобные грязные удары Серега умел наносить стремительнее и точнее сабельных. В чем носитель шаровар убедился настолько хорошо, что даже не попытался больше атаковать, а, согнувшись в три погибели, рухнул к Серегиным ногам. Где и нашел свою кончину, когда мгновением позже тесак опустился ему на голову.

Из прочих факелоносцев трудности возникли лишь у пьяного шотландца. Японец же и пруссак угомонили своих противников довольно быстро. Причем первый изловчился зарубить двоих даже раньше, чем второй расправился с одним. А вот слегка расслабившемуся от выпивки горцу как нарочно попался самый напористый из всех бородачей. Носитель килта едва успевал подставлять щит под наносящую удар за ударом саблю. В ходе этой атаки он не удержал факел, а когда уронил тот на пол, то вдобавок случайно наступил на него ногой.

Факел погас… но тут же вспыхнул снова, едва обороняющийся шотландец сошел с него. Что дало путникам еще один повод удивиться. Но сделали они это чуть погодя – когда выпивоха наконец-то взял себя в руки и нашел управу на неугомонного врага. Самурай и кирасир рванулись было, чтобы помочь горцу, но он зарычал на них так, что, даже не зная его языка, они поняли: им велели не вмешиваться. Бравада шотландца, впрочем, оказалась вовсе не пустой. Отразив щитом очередной удар, он внезапно изменил свою тактику и, взревев, пошел в яростную контратаку, которая завершилась тем, что вражеская голова вскоре слетела с плеч и, откатившись к краю площадки, упала в пропасть. А обезглавленное тело чернобородого распласталось среди тел его соратников. Таких же бездыханных и отныне не представляющих ни для кого угрозы.

– Ну мы и вляпались, пропади все пропадом! – выругался Сквозняк, прислушиваясь к воплям, что продолжали доноситься со всех сторон. Причем некоторые из них доносились откуда-то поблизости. Возможно, даже с соседних мостов и эстакад. – Да сколько же здесь скопилось народу? Неужели все, кто до нас прорывался в крепость, так и не ушли дальше этой темной комнаты?

Кальтер не знал ответа на этот вопрос, но его посетило аналогичное подозрение. Даже по грубым подсчетам – чисто на слух – сквозь тьму к лучику света пробирались сейчас как минимум полсотни человек или даже больше. То есть примерно столько, сколько теоретически могло прорваться в ворота Мегалита за последние шесть или семь попыток.

Дошли ли в конце концов до выхода из зала те гости, что очутились в крепости еще раньше? Возможно, дошли, но явно не все. Кто-то наверняка сорвался в пропасть, кто-то банально умер в дороге от истощения или обезвоживания, а кого-то прикончили соперники. Разумеется, что когда они сталкивались друг с другом в темноте, то вступали между собой в бой не на жизнь, а на смерть. Вовсе не из злости, а за все ту же воду и еду, раздобыть которые здесь иным способом было попросту невозможно.

Знай те герои, что продолжали рваться в Мегалит снаружи, какой извращенный вариант ада ожидает их сразу за воротами, вряд ли на площадке перед входом бушевали бы такие кровопролитные страсти. Вот только некому было сообщить об этом будущим победителям. Потому что выйти из этой дьявольской гонки и вернуться на стартовую позицию было уже некому.

Неугасаемый и неплавящийся пластилин на факеле шотландца смялся под его ногой в лепешку, но тем не менее продолжал полыхать столь же ярко, как все остальные светочи. Пока удовлетворенно рычащий горец вытирал меч о шаровары убитого врага, Кальтер подобрал железной рукой растоптанный горящий комочек. Затем придал ему изначальную форму и, насадив его обратно на стрелу, вернул отремонтированный факел хозяину. Тот не удостоил Кальтера благодарности, на что последний, в общем-то, и не рассчитывал. Вместо спасибо ему было достаточно и того, что он выяснил: погасить светочи достаточно сложно, а значит, не стоит излишне беспокоиться за их сохранность. Их стоило оберегать разве что от падения в пропасть и от захвата противником, а случайные порывы ветра и иные мелкие неприятности были им уже не страшны.

Разминуться с другими скитальцами, на которых факелоносцы рисковали рано или поздно нарваться, было невозможно. Совершенно неразличимые в темноте, они сами искали встречи с носителями спасительного огня. Все, что могли предпринять сейчас в свою защиту Кальтер и его соратники, это находиться в постоянной боеготовности, ведь не каждый враг станет приближаться к ним с воинственными криками. Те враги, что еще не сошли с ума от голода и темноты, скорее всего предпочтут подкрасться незаметно и ударить исподтишка в спину. Поэтому чем дальше компаньоны будут уходить в глубины дьявольского зала, тем осмотрительнее им нужно себя вести.

Дурные предчувствия не обманули ни Кальтера, ни, надо думать, остальных.

Наоравшись и выпустив пар, враги смекнули, что в тишине у них однозначно больше шансов застать факелоносцев врасплох. И уже следующая их группа напала на путников, не проронив перед этим ни звука. Ей даже не пришлось за ними гнаться, потому что те сами наткнулись на эту разношерстную компанию, терпеливо дождавшуюся, когда они к ней приблизятся.

Странно, что члены этой шайки еще не перегрызли друг другу глотки, хотя среди них наблюдалось такое же смешение стран и эпох, как в пятерке Куприянова. Сколько на сей раз было врагов, неизвестно. Они не перли напролом, а выскакивали из темноты, наносили несколько стремительных ударов и вновь растворялись в ней, едва позволяя себя рассмотреть, а не то что сосчитать.